Политическое животное

В день выборов я работал в штабе, наш отдел обрабатывал информацию, поступающую из прессы, от наблюдателей, службы безопасности. Звонили избиратели, получившие приглашения на выборы с неверными адресами участков, наблюдатели докладывали об автобусах со студентами, голоса которых куплены, в районе были разбросаны листовки с неверными инструкциями по заполнению выборных бланков – словом, оппонент постарался на славу. Чем меньше людей придет голосовать и чем больше бланков будет испорчено, тем меньший результат получим мы, это он уяснил твердо. Мои девочки от волнения не спали минувшей ночью, но к середине дня возбуждение улеглось и все вошло в более размеренный ритм. Нервы шефа одержали над ним полную победу, и начальник штаба порекомендовал ему просто не появляться у нас, чтоб не сбивать процесс. Мы беззлобно посмеивались после его звонков и с каким-то остервенением продолжали работу. К середине дня стало ясно, что наши усилия не изменят текущей картины, и я поел в первый раз за день.

Результаты опросов избирателей на выходах из участков – «экзит-поллы» – стали более конкретными и приближались к цифрам наших социологических исследований. Однако оказались немного меньше: оппонент и в самом деле смог немного запутать избирателей. К тому же на нескольких участках его результат оказывался аномально большим – и в основном это было ожидаемо, поскольку главы таких комиссий зависели от него либо служебным положением, либо бизнес-интересами. Мы готовились к его последним рывкам, которые могли бы резко изменить всю картину выборов. Друг детства с криминальным настоящим предупредил о недавнем наборе своих подельников для работы в ночь выборов, такую же информацию штаб получил от других людей. Решено было к вечеру внимательно следить за самыми крупными участками, ведь скорые сумерки открывали новые пути.

…Один из наших публичных функционеров спешным шагом шел к толпе молодых людей, которые медленно вжимались в угол двора.

– Что вы здесь ходите, ребята? Пора домой, спать! – обратился он к напрягшейся компании. Нас, похоже, приехало куда больше, чем нужно, и эти ребята были очень напуганы. Вперед вышел один.

– Мы здесь просто гуляем, отдыхаем…

Минуту назад мы выпрыгивали из машин, шумно хлопая дверьми, а еще десять минут назад сидели в штабе, когда узнали, что на самый крупный участок пытаются проникнуть какие-то люди. Если у них получится аннулировать результат, испортить бюллетени либо вбросить их нужное количество, картина может измениться с точностью до наоборот. К счастью, так сложилось, что вблизи было несколько наших мобильных групп. Размяться выехал и практически весь штаб – компания сложилась устрашающе многочисленной. Когда мы только начали выходить из машин, нападавшие еще выламывали двери избирательного участка, но теперь они тихо жались друг к другу.

– Домой, домой, разошлись все!

Мы сделали коридор, в который трусливо потекла струйка людей. Они собирались невдалеке у нескольких автобусов, колеса которых уже были порезаны нашей службой безопасности.

Распределив дежурства в таких же лакомых точках, мы разъехались: мобильные группы нести службу, остальные – в штаб.

Выезжать так пришлось трижды, и каждый раз эти акты устрашения отражались в новостных лентах, обрастая пугающими подробностями о небывалых вооруженных столкновениях, однако через какое-то время после закрытия участков вновь наступило затишье, не менее тревожное, чем раньше. По результатам исследований, проведенных неделю назад, мы побеждали с полуторным отрывом. Согласно опросам избирателей на участках – побеждали, но разрыв незначительно сократился, и теперь предстояла бессонная ночь проверки и анализа данных от наблюдателей за подсчетом голосов.

Первые цифры пришли в одиннадцатом часу вечера, но даже к двум ночи картина еще не казалась ясной. На беспрестанные звонки шефа мы отвечали неопределенно, говоря, что все хорошо. Это его не успокаивало. На нескольких участках мы получили второе место (девочки тут же разбирались, что проделала команда оппонента в этом районе, мог ли руководитель участка зависеть от кого-то и тому подобное), на некоторых разрыв был в нашу пользу, но не слишком убедителен, на других побеждал оппонент, мы же занимали там последнее место, однако причина была в подконтрольных ему комиссиях.

В третьем часу в очередной раз позвонил шеф – один из кандидатов предложил продать свои договоренности с комиссиями. По его словам, это могло повернуть результат в нашу сторону. Пока же, по его данным, мы проигрываем, получая второе или третье место. Шефу это обошлось бы в полмиллиона, деньги следовало привезти сейчас же.

– Он блефует, – с улыбкой говорил в трубку начальник штаба.

– Он говорит, что мы проиграли! – Даже в нескольких метрах от трубки было слышно, как кричит шеф.

– Я тебе говорю, он блефует! – услышал шеф такой же спокойный голос.

– Ну смотрите, головой отвечаете! – проорал он и бросил трубку.

К четвертому часу ночи наметилась твердая динамика – мы шли впереди, голоса были подсчитаны на одной пятой всех участков.