Политика и театр в Европе XX века. Воображение и сопротивление

Иммигрировав в Париж в 1938 году, Ионеско погрузился в другой круг интеллектуалов-авангардистов, тесно связанный с Андре Бретоном, ставшим его близким другом, а также с движениями сюрреалистов и дадаистов. Позже в одном из интервью он так прокомментировал свои пьесы и работы других «абсурдистов»: «Никто из нас не писал бы так, как мы пишем сейчас, без сюрреализма и дадаизма. Освободив язык, эти движения проложили нам путь» [Ionesco 1984: 6]. Особенно важным было участие Ионеско в так называемом «Коллеже патафизики» («College de ‘Pataphysique»), основанном писателем-авангардистом Раймоном Кено. Описание этой группы, предложенное Ионеско, стоит процитировать подробно, поскольку оно дает ясное понимание одного из важнейших источников его собственной литературной чувствительности:

Коллеж был проектом, посвященным нигилизму и иронии, что, на мой взгляд, соответствовало дзену. Его главным занятием было разработать комиссии, задачей которых было создание подкомиссий, которые в свою очередь ничего не делали. Была одна комиссия, которая готовила диссертацию по истории уборных от начала цивилизации до нашего времени. Членами группы были ученики доктора Фаустролля, вымышленного персонажа и пророка Альфреда Жарри. Итак, целью коллежа было разрушение культуры, даже сюрреализма, который они считали слишком организованным. Но не заблуждайтесь: эти люди были высокообразованными выпускниками Высшей нормальной школы. Их метод был основан на каламбурах и розыгрышах – le canular. В англосаксонской литературе существует замечательная традиция каламбуров – Шекспир, «Алиса в Стране чудес», – но такой культуры нет во Франции. Поэтому они утвердили ее сами [Ibid.: 8-10].

Именно «написав пьесы “Лысая певица” и “Урок” в которых высмеивалось все», Ионеско закрепил за собой высокий статус «сатрапа» внутри этой группы [Ibid.: 11].

Таким образом, Ионеско развивался в рамках двух важных течений авангардных философских размышлений и художественных экспериментов. И его абсурдистская драма стала выражением широко распространенного чувства сюрреалистичности бытия, разделяемого рядом важных континентальных писателей. Классическая книга Мартина Эсслина 1961 года «Театр абсурда» четко характеризует это чувство и новую форму театра, которое оно породило. Как указывает Эсслин, этот жанр театра был не столько результатом сознательного движения, сколько проявлением конвергенции поразительно схожих стилей. Драматурги, о которых идет речь, – Ионеско, Беккет, Адамов и Жене – не считали себя частью общего проекта, и каждый отдавал предпочтение индивидуализму и своему уникальному взгляду на мир и театр. Париж стал центром экспериментов. Его культурная жизнь, особенно гостеприимность к таким авторам-иммигрантам, как Адамов, Беккет и Ионеско, предоставляла полную творческую свободу. Несмотря на индивидуальный опыт изоляции и маргинальности, который разделял этих писателей, пьесы этих «абсурдистов» были поразительно похожи друг на друга. И если в них подчеркивалось ощущение случайности вещей, четко сформулированное экзистенциалистами, это было сделано совсем иначе, чем в экзистенциализме с его гуманистической надеждой.

В основе их общности лежала озабоченность абсурдом, концепцией, ранее определенной Альбером Камю и проанализированной философами-экзистенциалистами. По мнению Камю, «чувство абсурдности и есть этот разлад между человеком и его жизнью, актером и декорациями»[133]. Положение изгнанника, застрявшего между родиной, куда он не может вернуться, и обещанием нового дома, который не будет найден – это абсурд. А для абсурдистов этот опыт – который многие из них, особенно Ионеско, Адамов и Беккет, пережили сами, – был важнейшим и неизменным человеческим опытом. Как писал Ионеско, вторя Камю: «Абсурд – это нечто, лишенное цели… Оторванный от своих религиозных, метафизических и трансцендентальных корней человек погиб; все его действия бессмысленны, абсурдны, бесполезны»[134]. Мир без Бога, без корней, без цели существования – это положение современного человека, в котором все дозволено и ничего не запрещено.