Политика и театр в Европе XX века. Воображение и сопротивление

На первый взгляд пьеса комична лишь по той причине, что заставляет английский букварь Ионеско звучать смешно – серьезность говорящих и бессмысленность речи создает забавный контраст. Название пьесы взято из одного такого диалога: капитан пожарной команды спрашивает о лысой певице, у которой, по словам миссис Смит, «все та же прическа» [Ионеско 1990].

Какой бы забавной ни была пьеса, в ней присутствует более глубокий смысл и мрачный юмор. Абсурдность диалога отражает неестественность коммуникации в мире социальных клише и идеологий, в то время как бесстрастность говорящих отражает самодовольный, рассеянный характер буржуазии, которой комфортно в мире, из которого она в то же время не может выбраться.

Обстановка в пьесе «Лысая певица» сама по себе является пародией на жизнь буржуазии[138]. Ремарки Ионеско, предваряющие сцену, гласят следующее:

Буржуазный английский интерьер с английскими креслами. Английский вечер. Мистер Смит, англичанин, в английском кресле и английских туфлях, курит английскую трубку и читает английскую газету у английского камина. На нем английские очки, у него седые английские усики. Рядом в английском же кресле миссис Смит, англичанка, штопает английские носки. Долгая английская пауза. Английские часы на стене отбивают семнадцать английских ударов [Ионеско 1990].

Здесь Ионеско не только вызывает воспоминания о стереотипном буржуазном доме, но также преувеличивает значение буржуазного чувства национализма, привнося ощущение «английскости» даже в тишину. Все в обстановке настолько типично английское, что эта типичность кажется абсурдной.

Вступительный диалог похож на язык, который Ионеско почерпнул из букваря. Миссис Смит произносит длинный монолог, в котором сообщает мужу, кто они, где они, что они недавно поужинали, что их дочери два года и ее зовут Пегги и т. д. Как только мистер Смит начинает участвовать в диалоге, абсурдность возрастает. Они обсуждают семью, каждого члена которой зовут Бобби Уотсон, и ту новость, что один из них умер. Когда миссис Смит спрашивает мужа, как выглядит вдова Уотсон, он дает следующее описание: «Черты у нее правильные, но хорошенькой ее не назовешь. Слишком толстенная и большая. Черты у нее неправильные, но она, можно сказать, очень даже хорошенькая. Только чересчур хрупкая и маленькая» [Там же]. Смиты противоречат друг другу и самим себе на протяжении всего разговора, лишая слова смысла. Разговор продолжается – и становится все более сложным, когда появляются мистер и миссис Мартин и капитан пожарной команды, – но герои не замечают, что он переходит в абсурд. Постепенно диалог обостряется нелепыми заявлениями, принимающими форму аксиом, таких как «Лучше снести яйцо, чем потерять лицо» и «Всякий может сесть на стул, раз у стула никого нет» [Там же]. После двух страниц такого диалога наступает молчание, а следом за ним полное разрушение языка и видимости буржуазной благопристойности. В ремарках отмечено, что «в конце сцены четверо действующих лиц стоят друг к другу вплотную и выкрикивают текст, грозя кулаками, готовые кинуться друг на друга» [Там же]. В заключительной сцене пьесы, которая занимает три страницы текста, герои по очереди выкрикивают бессмысленные реплики до тех пор, пока им, наконец, не удается всем вместе произнести одну фразу: