Политика различий. Культурный плюрализм и идентичность

Впоследствии расклад голосов изменился, но в целом высокий уровень поддержки аллохтонами правящей партии сохранился. В 1998 году свои голоса Партии труда отдали 30 % турок, 42 % марокканцев, 51 % антильцев и 62 % суринамцев[199]. За Союз левых и зеленых проголосовали 16 % турок, почти половина (45 %) марокканцев, 11 % суринамцев и 13 % антильцев. Небольшую долю мигрантских голосов — от 1–2 % в одних этнических группах до 5–6 % в других — получили также «Демократы 66», представители Социалистической партии и Народной партии за свободу и демократию (VVD)[200].

Как мы уже отмечали, поддержка аллохтонами партий из левой части политического спектра логична: левые выступают за участие государства в социальной защите граждан, тогда как их оппоненты из правого лагеря стремятся минимизировать welfare state (государство всеобщего благосостояния). Однако эта поддержка не безоговорочна. В «мигрантском» электорате наблюдается, в частности, тенденция к росту голосования за умеренных правых. Это обусловлено в первую очередь появлением «буржуазии» мигрантского происхождения — представителей среднего и малого бизнеса, а также тех, кого по социально-экономическим показателям можно причислить к «среднему классу». В конце 1990‐х годов в Германии христианских демократов из блока ХДС/ХСС поддерживал каждый 12‐й выходец из Турции (на уже упомянутых выборах 1999 года блок получил 8 % «турецких» голосов), а в Нидерландах в 1998 году за аналогичную политическую силу, Партию христианских демократов (CDA), проголосовала почти треть (29 %) выходцев из Турции, хотя среди остальных категорий «меньшинств» она получила от 4 до 8 %[201]. В Великобритании за Консервативную партию голосуют порядка четверти (23–25 %) «азиатов». Среди чернокожих поддержка тори гораздо скромнее — за них отдают голоса 6–7 % афрокарибцев. Примерно столько же афрокарибцев поддерживают либералов — 4–7 % (в таких цифрах исчислялась поддержка Либеральной партии, «Либеральных демократов» и Социал-демократической партии в совокупности)[202].

Готовность аллохтонов голосовать за партии из правой части политического спектра вполне можно рассматривать как признак их интегрированности. Новоприбывшее население так же, как и старожилы, проявляет множество политико-идеологических (и, как следствие, электоральных) предпочтений. Более того, сколь бы парадоксальным это ни казалось, но в мигрантской среде встречаются избиратели, голосующие за партии с антииммиграционной повесткой[203]. Так, в Списке Фортейна — объединении, шедшем на выборы в нидерландский парламент в 2002 году под антиисламскими лозунгами, — было несколько кандидатов и кандидаток турецкого происхождения (трое из них получили мандаты). В политсовет партии Пима Фортейна входил чернокожий выходец с Островов Зеленого Мыса, выступавший вторым лицом партии после самого Фортейна. В мигрантском населении Франции (в том числе среди уроженцев исламских стран) есть даже те, кто поддерживает Национальный фронт, особенно после того, как бразды правления им перешли от основателя Жана-Мари Ле Пена к его дочери Марин.

Существует ли «этническое голосование»?

По мере изменения демографической структуры европейских государств дает о себе знать такой фактор политического процесса, как «этническое голосование» (ethnic vote). Это позволяет говорить о тенденциях, сближающих современную Западную Европу с Северной Америкой. В Канаде и США уже более тридцати лет ни одна серьезная политическая партия не позволяет себе риторики, которая могла бы быть воспринята как ксенофобская и антииммигрантская. Поддержка со стороны аллохтонов слишком важна для победы на выборах — как на общенациональном уровне, так и на уровне штата/провинции. В Европе ситуация иная, однако положение постепенно меняется, особенно на региональном и местном уровне.

Так, в 2008 году во время предвыборной кампании в муниципальные органы власти в федеральной земле Гессен лидер местного отделения ХДС Рональд Кох поставил в своей агитации на антииммиграционную карту. Мобилизация турецкого электората (неграждан с правом голоса на выборах местного уровня) привела к тому, что Кох потерял в ходе предвыборной гонки 12 % голосов и едва не проиграл конкуренту от СДПГ (его перевес над конкурентом составил всего 3,5 тыс. голосов[204]).

И все же в оценке европейской ситуации не следует увлекаться параллелями с «иммиграционными странами» Нового Света и преувеличивать роль «этнического голосования». В Северной Америке ethnic vote является мощным политическим фактором не только и не столько в силу внушительной численности «цветного» населения, сколько потому, что это население гораздо лучше мобилизовано и обладает гораздо более весомыми ресурсами, чем в Европе.

Европейские политики-аллохтоны