Политика различий. Культурный плюрализм и идентичность

Несколько десятилетий политического участия мигрантского населения принесли свои плоды. В национальных парламентах и представительных органах власти местного уровня почти всех европейских государств появились депутаты, по внешнему виду которых угадывается их неевропейское происхождение. Тенденция к постепенному увеличению присутствия представителей «видимых меньшинств» отчетливо просматривается в парламенте Великобритании. В палате общин в 1987 году было всего 4 таких депутата, в 1992 году — 6, в 1997 году — 9, в 2001 году — 12, в 2005 году — 15[205].

Правда, учитывая, что общее число депутатов, заседающих в палате общин, составляет 650 человек, нетрудно подсчитать, что доля «небелых» парламентариев не превышала 2 %. Для сравнения: в бельгийском парламенте «визуально отличных» избранников в 2001 году было 9 (6 % от всего депутатского корпуса), а в парламенте Нидерландов — 11 (более 7 % от общего числа депутатов). В германском бундестаге в тот же период было 4 депутата неевропейского происхождения (из Турции, Индии и Ирана) — это 0,6 % от всего состава парламента[206].

Вместе с тем нельзя не заметить, что представленность «видимых меньшинств» в законодательных собраниях европейских государств неуклонно растет. Например, в палате общин их число возросло с 15 в 2005 году до 27 в 2010 году[207]. Для сравнения: в бундестаге 18‐го созыва (сентябрь 2013 года) заседали 36 депутатов с «миграционным бэкграундом» (5,7 % от общего числа мандатов), тогда как в предыдущем созыве таких депутатов было 21 (3,4 % от всего депутатского корпуса)[208]. Во французской Национальной ассамблее еще в начале 2000‐х годов не было ни одного «цветного» депутата, не считая представителей заморских территорий, а в период президентства Николя Саркози (2008–2012 годы) там заседало 16 таких парламентария[209].

Отдельного разговора заслуживает тема присутствия депутатов-аллохтонов в органах власти местного уровня. Статистические данные такого рода можно собрать далеко не по всем странам. Во Франции, где этническая статистика запрещена, о мигрантском происхождении того или иного народного избранника можно узнать лишь по документам, по которым в страну въезжали его родители. На национальных выборах 1988 года и муниципальных выборах 1989 года кандидатуры на посты в местные органы власти выставили более 600 молодых людей мигрантского происхождения (в основном выходцы из стран Магриба, а также дети мигрантов из Турции и Южной Европы). Порядка 300 из них стали муниципальными депутатами[210].

Симптоматичен и рост разнообразия в политических аффилиациях депутатов-аллохтонов. В 2008 году большинство членов бундестага, вышедших из мигрантской среды, были избраны от Левой партии[211] и зеленых (по 6 от каждой партии). По 4 парламентария-аллохтона представляли «Свободных демократов» (FDP) и СДПГ, еще один такой депутат был избран от партии христианских демократов ХДС. В 2013 году уже 8 депутатов-мигрантов вошли в бундестаг от ХДС, еще один представлял ХСС (это случилось впервые в истории Христианско-социального союза), 12 таких депутатов избрались от социал-демократов, 8 — от Левой партии и 7 — от зеленых.

Если до 2001 года все «цветные» члены британской палаты общин были делегированы от лейбористов, то в 2004 году каждый седьмой (13 %) из таких парламентариев представлял Консервативную партию. Из 27 «цветных» членов британской палаты общин, избранных в 2010 году, 11 человек избрались от Консервативной партии.

Еще более красноречиво разнообразие политических аффилиаций в структуре местных советов (local councils). Если в 1997 году более трех четвертей «цветных» депутатов были избраны от лейбористов (на либеральных демократов приходилось 8 % таких мандатов, на консерваторов — 6 %, на остальные партии — 3 %), то в 2004 году консерваторов представляли уже 16 % «цветных» членов местных советов (столько же — Либерально-демократическую партию, за лейбористами осталось 65 %, а на все другие партии пришлось еще 2 %)[212].

Еще совсем недавно трудно было себе представить европейского политика-аллохтона, который не придерживался бы левых взглядов. Однако в 2000‐х годах такое стало привычным. В частности, одной из самых популярных фигур в консервативном лагере Нидерландов в этот период была африканка Айаан Хирси Али[213]. В Швеции аналогичную роль играет Ньямка Сабуни (родом с того же континента), неоднократно избиравшаяся от правоцентристской Народной партии (Folkpartiet leberalerna).

Иммигрантские лобби?