Политика России в Центрально-Восточной Европе (первая треть ХХ века): геополитический аспект

Эндеки, в отличие от пилсудчиков, более четко понимали необходимость – для экономического развития и обеспечения национальных интересов Польши – возвращения ее бывших западных земель. В этом вопросе их поддержали другие правые партии, имевшие эко-комические интересы на западных землях. Вместе с тем «дело границ на Востоке» Дмовский считал «второстепенным вопросом», поскольку видел в достаточно сильной, «слегка реформированной России» союзника Польши в случае угрозы германского реванша. Поэтому эндеки «положительно» относились к Колчаку и Деникину и «отрицательно» к Петлюре[317]. При этом ПНК, в котором преобладали эндеки, тоже вынашивал аннексионистские замыслы, но на востоке, требуя инкорпорации (присоединения к Польше без предоставления автономии) тех украинских, белорусских и литовских территорий, где компактно проживали поляки, а коренное население исповедовало католицизм[318].

Выступавшие с имперских позиций лидеры Белого движения отвергли план Пилсудского по созданию федеративной Польши, и начальник государства под давлением Антанты делал вид, что готов на сотрудничество с белыми, а в борьбе с красными больше руководствовался геополитическими интересами. Дмовский и его приверженцы выступали за сотрудничество с антибольшевистскими силами. В январе 1919 г. в частной беседе представителей белых и эндеков шла речь о создании «англо-франко-польско-русского союза», который, по мнению последних, должен послужить противовесом назревающему «германо-чешско-итальянскому союзу»[319]. Однако предлагаемая эндеками восточная граница Польши совпадала, с некоторыми коррективами в ее пользу, с линией второго раздела Речи Посполитой и также не устраивала лидеров Белого движения. В апрельской (1919 г.) статье отдела пропаганды Особого совещания при главкоме ВСЮР читаем: «Добровольческая Армия <…> приглашает все части бывшего Российского государства объединиться с нею для совместной борьбы с большевиками на восстановление Единой и Неделимой России»[320]. Газета «Жизнь» 5 октября (Ростов-на-Дону) в статье «Русско-польское объединение» писала: «.полюсом внешней политики для Польши является вступление в федеративное объединение с Великой Россией. При условии вхождения в федерацию чехо-словаков и Юго-Славии <…>, Россия и весь славянский мир получают на западе превосходный форпост»[321].

Впрочем, различия между концепцией инкорпорации и «федералистской» программой не были столь принципиальны – речь шла скорее о методах создания великодержавной Польши. Обе группировки провозглашали культурную миссию Польши на востоке Центральной Европы, что было равнозначно культуртрегерским функциям прусского юнкерства на бывших западных польских землях. В этом контексте уместно звучат слова Черчилля: «.после 150 лет неволи и раздела <…> появился пленник XVIII столетия <…> с тем же гордым сердцем и <…> с тем же непрактичным умом <…>. Несчастья не сломили духа Польши. Но научили ли они ее мудрости?»[322] О «понимании» польским руководством международной ситуации свидетельствовало выступление в мае 1919 г. на заседании руководства Сейма премьер-министра Падеревского, объяснившего неблагожелательное отношение Ллойд Джорджа и Вильсона к предложениям межсоюзнической комиссии по польским делам во главе с французом Ж. Камбоном заговором врагов: это евреи, «которые не хотят никакой Польши; фанатичные сектанты-англосаксы, которые не хотят католической Польши, <…> английская лейбористская партия, которая симпатизирует немецким товарищам»[323].

Согласно решениям Парижской конференции значительная часть бывших западных польских земель осталась в составе Германии, а территориального размежевания Польши с соседями в ЦВЕ не произошло. Верховный совет Антанты постановлением от 21 ноября 1919 г. передал Польше мандат Лиги наций на 25-летнее управление Восточной Галицией, а своей декларацией от 8 декабря советовал установить временную восточную польскую границу в пределах бывшей Российской империи по этническому принципу, однако конкретных шагов для подкрепления этой рекомендации не предпринял[324]. Передача Восточной Галиции лишь под управление Польши вызвала негодование в сейме[325]. Кабинет Падеревского ушел в отставку. Решение Антанты, по мнению польских газет, вело к «созданию государства в государстве, обострению польско-русинского спора» и лишению Польши Львова, без которого, как заявил Падеревский, «нет Польши»[326].