Политолог

– Решил вам приготовить сюрприз. Мы продолжаем общаться с господином Маковским, находя полное взаимопонимание. В наше последнее свидание в Матросской Тишине, испытывая к вам безграничное уважение и признательность, он подарил вам свое имение – этот замечательный дворец, напоминающий космический ковчег, на котором на нашу грешную землю прилетели пришельцы. Пришельцы-олигархи один за другим покидают планету, оставляя свои звездолеты нам, грешным землянам. Все документы на право владения оформлены. Теперь вы – хозяин дворца. – Потрошков широким, одаряющим жестом повел вокруг, передавая в собственность обомлевшего Стрижайло все великолепие интерьеров, где дорогие пластики, драгоценные сплавы, редкие породы дерева, разноцветные яшмы и мрамор лишь подчеркивали космическую архитектуру ковчега. – Осмотрим помещение, где вы сможете принимать элиту, среди которой занимаете теперь одно из самых почетных мест.

С этими словами Потрошков подвел Стрижайло к лифту, и они начали осмотр дворца так, как если бы Потрошков знал все его закоулки и интимные уголки.

Ковчег по периметру опоясывали стеклянные обручи, прозрачные пояса, ярусами подымаясь к вершине. Нижний ярус был наполнен нежным зеленым свечением и являл собой великолепную оранжерею. Снаружи, за стеклом был мороз, поблескивал снег, а здесь было влажно, тепло, как в тропическом лесу, высились косматые стволы пальм, извивались лианы, тянули пушистые лапы араукарии, цвели олеандры и орхидеи. В этих зеленых кущах сочились ручьи, перелетали экзотические бабочки, ноздрям было сладко от медовых благоуханий, душистых испарений, и глаз останавливался на алмазной капле, висящей на пернатом листе.

Второй стеклянный пояс являл собой аквариум, нежно-зеленый, серебряный, с разноцветными камнями, колючими кораллами, струями драгоценных пузырей, среди которых мелькали ослепительные стаи рыб, вспыхивали изумрудные, алые, золотые сполохи, ползали по песку розовые крабы, переливались перламутровые раковины, слабо шевелились актинии и внезапно проносилось пылающее существо бездонных глубин, похожее на шаровую молнию. Снаружи падал снег, дул ледяной ветер, а здесь протекала восхитительная жизнь кораллового рифа, как сновидение.

Третий пояс был царством птиц. Трепетали крохотные колибри, засовывая тонкие клювы в чашечки цветов. Раздували зобы хохлатые пятнистые удоды. Сидели на суках огромные разноцветные попугаи. Расхаживали у искусственных озер длинноногие журавли и цапли. Особенно великолепными на фоне снежной белизны казались величавые павлины, распускавшие изумрудные хвосты, в которых горели светильники и лампады таинственного божества.

Стрижайло не верил, что это великолепие принадлежит теперь ему. Оно было чуждо ему. Не его замысел лежал в основе ковчега. Не его прихотям и причудам служили стеклянные пояса, куда была собрана земная жизнь, чтобы унести ее в беспредельный космос, на иные планеты, если землю накроет потоп.

Потрошков вел его по внутренним покоям дворца. И здесь не покидало ощущение, что хозяин готовился улететь с Земли, собирая в ковчег свидетельства земной цивилизации, чтобы предъявить их обитателям других миров, пополнить коллекции инопланетных музеев.

В винном погребе на полках лежали запыленные и замшелые бутылки итальянских и французских вин, все виды коньяков, шампанских, пьянящих напитков, с помощью которых земляне пытаются дотянуться до звезд, раздвинуть возможности разума, обнаружить скрытые от постижения миры. В огромной библиотеке были собраны книги народов и царств – заключенные в растресканную кожу рукописные священные тексты, новомодные, в нарядных суперах бестселлеры, глянцевые журналы, которые рядом с манускриптами древности казались заветами «последних времен». На стенах висели картины Возрождения, барбизонцы, импрессионисты, русские передвижники, «Мир искусств», полотна авангарда, и среди них, в стеклянном колпаке, с датчиками влажности и температуры, выделялся «Черный квадрат» Малевича, как священный образ непознанного мироздания, куда умчится с Земли реактивный звездолет. Коридоры и галереи были увешаны оружием – от каменных боевых топоров, скандинавских мечей и арабских сабель до мушкетов и штыков наполеоновской армии, «шмайсеров» и ППШ времен Второй мировой. Странно и загадочно сиял медный компас с подводной лодки Маринеско, потопившей немецкий транспорт «Вильгельм Густлофф» с пятью тысячами отборных подводников. В гостиной в стеклянных шкафах красовалась посуда всех времен и народов – греческие глиняные амфоры с меандром, обожженные месопотамские горшки для хранения семенного зерна, дивные бокалы голубого венецианского стекла, нежные сервизы севрского фарфора, китайские вазы и русский хрусталь, гератские бутыли и блюда, сияющие бездонной лазурью.

Все это принадлежало ему, Стрижайло, но не доставляло радости. Это напоминало облачение, снятое с убитого.

Драгоценность, добытую мародером. Если он обоснуется в этих роскошных покоях, ему будет являться призрак Маковского, станет тянуть измученные руки, запрещая касаться заповедных предметов.