Политрук. На Ржевском выступе

Самоделки наши язык не поворачивался к бэтээрам приписать, но машинки вышли на славу. Тут ведь главное – не огневая мощь, а мобильность. А у меня техники хватало, чтобы роту перебросить. Оперативно, то есть щадя разношенные сапоги и не теряя времени. Время же на войне не деньги, а сама жизнь. Не поспел – и аминь.

Вот мы и учились поспевать.

* * *

…Полковая «арта» раскатала немецкие блиндажи по бревнышку, перепахала позиции, как огород весной. Забавно, что окопы противника молчали, когда наши саперы расчищали проходы в минном поле. Лишь вдалеке веял шквал огня, а тут – полный покой. Мертвая тишина.

Только и видно «мародеров» – Симоньян собирает немецкую провизию, лекарства и прочие ништяки, а Зюзя с Ходановичем пополняют нашу оружейную коллекцию.

Комдив, похоже, заразился от меня склонностью к рискованной тактике – на главных участках намечавшегося прорыва сосредоточил максимально возможные силы, и прежде всего артиллерию. На прямой наводке стояли даже тяжелые орудия. Само собой, ударные группировки создавались за счет ослабления остального фронта, где на километр оставалось с полсотни солдат, по пулемету и по орудию. А на участке прорыва – по сотне стволов «арты» на километр! Зато уж дали так дали.

А куда деваться? Предместья Вязьмы… Минные поля, немецкие опорные пункты, связанные ходами сообщения, разветвленная сеть окопов чуть ли не на десять километров в глубину. А в пятнадцати-двадцати километрах – вторая линия обороны, которую тоже надо прорывать… Прогрызать, пробиваться, оставляя на колючках окровавленную плоть.

– Товарищ командир! – Шубин вынырнул из траншеи, как чертик из коробочки. – Разведчики вернулись. Немцы засели на объекте «коровник»… Да коровник и есть! Но стены там толстенные, а у них пушки-пятидесятки в каждом окне, да «эмгачи». На флангах врыты в землю «тройки»…

– Карту! – скомандовал я.

Адъютант поспешно развернул искомое.

– Ага… Стены – это, конечно, стены, но есть же еще и крыша… – Мой палец уткнулся в нужный квадрат. – Гляди, вот тут овраг. Если туда подогнать «цуйки», они красиво накроют объект «коровник» минами. Только корректировщика бы еще, с рацией… Ну, вот сюда хотя бы. Высотка, не высотка, а все же… Да, и в компанию ему трех пэтээрщиков. Пусть пощупают башню того танка, что справа. Тридцать миллиметров… должны пробить! Давай…

– Есть!

Корректировать огонь напросился Бритиков, радистом к нему вызвался Трошкин. До оврага их подбросили на «цуйке», а дальше ползком. Хорошо хоть, хляби не разверзлись – трава сухая, все еще зеленая. Не берет ее осень…

Шелест снаряда я скорее учуял, чем услыхал. Грохнуло в стороне – видать, тот самый танк выстрелил. Бронебойщики еще до него не добрались… А вот пушки «коровника» почему-то молчали. Ждут, пока закричим «ура!» и сорвемся в атаку? Ждите, ждите…

Еще разок раскатисто жахнуло. На этот раз накрыло уже подорванный блиндаж. Третий выстрел отозвался двойным взрывом – сдетонировала противотанковая мина. Ну, саперам меньше работы… Лишь бы не задело кого из ребят Косенчука…

Резкая пальба из ПТР донеслась приглушенно, порченная эхом. Наверное, удачно отстрелялись – танковое орудие смолкло. Зато едва слышно сработали минометы «цуек», и вскоре три взрыва слились в один. Попали? Мимо? Судя по паузе, скорей промазали – и корректируют огонь.

Залп… Еще залп… Ага! Нащупали, бьют точно!

Не выдержав, кинулся по траншее к наблюдательному пункту, козыряя по дороге лейтенантам батальона. Выбрался я к Шубину как раз вовремя – шальная мина, проломив крышу, рванула более чем удачно. Видать, немцы сложили у стены боеприпас – аккуратный штабель из снарядных ящиков. Вот в них-то и воткнулся наш «горячий привет».

Разрывы зачастили, сходясь – огонь с дымом сорвал крышу. Веером полетели обломки балок и стропил, скрученные листы кровельного железа – хорошо строили, крепко, на века! А мины залетали и залетали в прямоугольник толстых стен, выбивая все живое, кромсая дважды убитое. Чтобы с гарантией.

– Ходанович! Хватай своих – и на «Опель»! Зачистишь коровник – сразу разворачивай артиллерию!

– Есть!

А я не спеша зашагал по лабиринту траншей. Молодцы фрицы, постарались – даже голову клонить не надо…

* * *

Левую «тройку», изображавшую ДОТ, добили сверху. Двух «коктейлей Молотова» хватило, чтобы парочка танкистов вылезла подышать свежим воздухом. Тут-то их Лапин и приголубил по-свойски. Больше не дышат.

Бритиков тут же кинулся к своим пушечкам, развернул их, но, как назло, ни одного танка в прямой видимости. Ну, хоть «Ганомагу» влепили – замешкался броневичок, пыля по краю противотанкового рва…

А «тридцатьчетверок» на нашем участке и не видать. Зато выдвинулся взвод «КВ» с пушчонками не по размеру брони. Тяжелые танки развернулись и проехали до того самого места, где после артналета обрушились оба края рва. «КВ» съехали с нашей стороны и вскарабкались на противоположную. Этим машинам без разницы, куда целятся немецкие «ПТО» – в лоб или в борт. Все равно не пробьют. Я головой покачал, примечая фрицевскую болванку, застрявшую в танковой броне – всадили, как в пластилин.