Политрук

Перебивая природные созвучия, донеслось бряканье тарелок — это тетя Таня, всегда добродушная и румяная, спасала экспедицию от голодной смерти. В лесу на худосочных студенток и щуплых блогеров нападал свирепый жор — объедались все, даже Кристя, жеманница и стерва. Помню, как ее встретила наша добрейшая повариха: «Какие еще мюсли? Какие смузи? — протянула она ехидным баском. — Борщик будешь лопать, с фасолью и сметаной! Котлетки с толченкой! А вот, когда добавки попросишь, значит, всё — здорова!»

Неподалеку засвистели, талантливо выводя мелодию вальса, и я пошел на свист. К таким руладам был способен лишь Пашка Ломов — пятый год подряд мы его выбираем командиром отряда и начальником экспедиции. Он, как Берия, мигом схватывает суть любой проблемы и тут же выискивает оптимальное решение. Вдобавок, как и незабвенный Лаврентий Палыч, Паха тащил на себе сразу кучу дел, ни одного не упуская из виду. Талант!

Я поднырнул под обвисавшую ветку. Ломов, перекашивая лицо в пугающей гримасе, добривал левую щеку, вглядываясь в осколок зеркала, помещенный в развилку. Он, как и я, пользовался опасной бритвой — порезаться легко, зато бреет очень чисто, никаким «Жиллетам» и не снилось.

— Привет! — прогундосил командир, аккуратно сводя щетину.

— Здравия желаю!

Ухватившись за крепкий сук, я раз десять подтянулся, с удовольствием ощущая, как расходуется телесная сила. Павел вытерся насухо, брызнул на пальцы одеколон и пошлепал себя по щекам.

— Сегодня двинем на южный раскоп, — сказал он, благоухая. — Надо будет пройтись вокруг, особенно на самой поляне. С виду вроде все — о`кей, а что там на глубине штыка — неясно.

— Пройдусь, — кивнул я. — ТБ прежде всего!

В здешних суглинках неразорвавшихся снарядов и минометных мин, как изюму в кексе. Поисковики зовут их ВОПами — «взрывоопасными предметами». Казалось бы, пролежав столько лет, проржавев насквозь, ВОПы должны были протухнуть. А они стали еще подлее — взрывчатка от закисленной болотной воды выродилась в пикраты. Только тронь — рванет. И я ищу их, как свинья — трюфели…

Из дубравы «для девочек» показалась Кристина Бернвальд. Наши студентики глядели на нее с обожанием, а по мне, так слегка худовата. Ножки стройные, это верно, и грудь высокая, а вот плечи малость костлявы, как у Анджелины Джоли. Ну, полные руки, вроде теть Таниных, я тоже недолюбливаю, мне подавай идеал… Но не обижать же Кристьку!

— Какие де-евочки! — пропел я бархатным голосом.

— Какие ма-альчики! — заулыбалась Кристина.

Вот, что лес животворящий делает! До чего надменна была по приезду, высокомерна и холодна, а вот, поди ж ты — встала на путь исправления.

— Антоша, — девушка пристроилась рядом, ловко беря меня под руку, — нужна твоя консультация, как паранорма и экстрасенса…

— Экстраскунса! — ревниво фыркнул Павел.

— Завидовать дурно, — с укором сказал я, и красивые губки Кристи изломились в довольной улыбке.

— С заклятьями ты как — справляешься? — продолжила она.

— Расколдовать кого? — с готовностью спросил я.

— Наоборот! — закрутила Бернвальд изящной кистью. — Приворожить!

— Кристя, — хмыкнул я, — зачем? Ты и так кого хочешь, пленишь! Вон, наши практиканты за тобой на задних лапках ходят, как цуцики. Отрастят хвосты в процессе деволюции — завиляют!

— Мне они не интересны, — вздернула Кристина маленький точеный носик. — А ты вообще не поддаешься моим чарам!

Ломов нахмурился, зыркая на меня исподлобья.

— Что-то я не замечал особой нежности в твоих взглядах… — протянул я, щурясь.

— Так ты ж мой друг! — вывернулась дива, подлащиваясь. — Ну, как, поможешь? По-дружески?

— На кого приворот? — спросил я деловито.

— На Павлика!

Ломов закаменел лицом, наливаясь темным румянцем.

— А ну вас! — буркнул он. — Говорите всякую ерунду!

Командир живо обогнал нас, удаляясь к лагерю.

— Хулиганишь? — глянул я на Кристину.

— Ага! — призналась барышня, и тут же перешла в наступление: — А чего он? Глядит только! Мне этого мало.

— Паша — человек основательный, — выступил я с оправдательной речью. — Это он по работе все разрулит в момент, а на личном фронте — тянучка та еще.

— Так, правильно! — возмутилась Кристя. — А жизнь-то проходит!

Я остановился, узнавая собственные мысли, взял девушку за плечи и внимательно посмотрел ей в глаза.

— Кристинка, — заговорил серьезно, — ты только с Пашкой не играйся. Он, если влюбится, то однажды — и на всю оставшуюся. Захочешь богатства — Павел выйдет в миллионеры. Я его знаю! Если появится цель, и будет, ради кого стараться, он добьется, чего угодно.

— Не все такие уж материалистки. — Бернвальд скривила уголок дивного ротика. — И это я со студентами играюсь! Понятно? Надо же как-то развлекаться! Интернет не берется, даже телика нет… А Павлик — он другой. Настоящий, без гнильцы, без этой… гламурной слизи! Ты тоже настоящий, Антошечка, но… Слишком сильный!

— Это ты Мишку Лукашина не видела! — попробовал я отшутиться.

Кристина замотала головой.

— Нет, ты не понял! Миша — силач, он монетки в трубочку сворачивает и подковы гнет, а в тебе, Антошечка, иная сила. Ты можешь людей гнуть — и разгибать!