Полицейские и провокаторы

Н. С. Мордвинов, один из самых прогрессивных и независимых людей первой половины XIX века, единственный выступал в Верховном уголовном суде за помилование декабристов. А. Б. Куракин был министром внутренних дел в первые годы царствования Александра I. Очень удобно отнести к недовольным своего в некотором роде соперника и человека, вызывающего раздражение царя.

Дубельт — руки и голова бездельника Бенкендорфа; этот родоначальник полицейского разврата, пропитавшего III отделение и Корпус жандармов, в своих записках с тенденциозным названием «Вера без добрых дел мертвая вещь» писал:

«Обязанности полиции состоят: в защите лиц и собственности; в наблюдении за спокойствием и безопасностью всех и каждого; в предупреждении всех вредных поступков и в наблюдении за строгим исполнением законов; в принятии всех возможных мер для блага общества; в защите и вспомоществовании бедных, вдов и сирот; и в неусыпном преследовании всякого рода преступников» [107].

О сочинителе этой слащаво-лживой сентенции, главе политического сыска империи, П. В. Долгоруков писал: «<...) Леонтий Васильевич Дубельт, столь гнуснопамятный в летописях николаевского царствования, сын лифляндского крестьянина-латыша, поступившего в военную службу и с офицерским чином приобретшего дворянское достоинство. Дубельт человек ума необыкновенного, но в высшей степени жадный, корыстный и безразборчивый. Честь, совесть, душа — все это для него одни слова, пустые звуки. Лучшим средством к обогащению в России служат административные злоупотребления и отсутствие гласности, и потому Дубельт, в семнадцатилетнее свое пребывание на пашалыке (область, управляемая пашой.— Ф.Л.) III отделения, всегда являлся яростным защитником всех злоупотреблений и всех мерзостей орды чиновничьей» [108].

Бенкендорфа на посту главноуправляющего III отделения и шефа Корпуса жандармов в 1844 году сменил личный друг Николая I князь Алексей Федорович Орлов, прославившийся при подавлении восстания декабристов. «Ныне все сравнивают его с Бенкендорфом,— записал в дневнике историк и государственный деятель барон М. А. Корф,— и говорят, что... совершенно одинаковой бездарности и неспособности к делам»[109]. Эта краткая характеристика двух руководителей политического сыска чрезвычайно точна. Николай I, желавший сам всем управлять, не нуждался в умных, образованных, инициативных помощниках,— он не знал, что с ними делать. Монарху требовались трепетно преданные, безропотные исполнители. Тут Бенкендорфу и Орлову равных не было, а их невежество на фоне. николаевского окружения никак не выделялось. Тот же Корф писал, что Бенкендорф, входя к царю по. пяти раз в день, бледнел от благоговения. Как же тут не быть довольным своим верноподданным!

Князь А. Ф. Орлов

С образованием III отделения появилась конкуренция между ним и полицией, желавшей участвовать в политическом сыске. Проявление конкуренции было самое разнообразное — переманивание агентов, шантаж, клевета, слежка друг за другом... Приведу извлечение из рапорта Фока Бенкендорфу:

«Полиция отдала приказание следить за моими действиями и за действиями органов надзора. Полицейские чиновники, переодетые во фраки, бродят около маленького'домика, занимаемого мною, и наблюдают за теми, кто ко мне приходит. Положим, что мои действия не боятся дневного света, но из этого вытекает большое зло: надзор, делаясь сам предметом надзора, вопреки всякому смыслу и справедливости,— непременно должен потерять в том уважение, какое ему обязаны оказывать в интересах успеха его действий. (...) Ко всему следует прибавить, что Фогель (крупный полицейский чиновник.— Ф.Л.) и его сподвижники составляют и ежедневно представляют военному губернатору рапортички о том, что делают и говорят некоторые из моих агентов» [110].

Слежка друг за другом, наушничество, доносительство всячески поощрялись Николаем I. Императору, казалось, что сыскные учреждения служат ему недостаточно эффективно — иначе почему так мало раскрывалось ими политических преступлений. Он умышленно не делал четкого разграничения в функциях III отделения и Министерства внутренних дел, стравливал полицейские службы, разжигая соперничество между ними.

Император внушал своим сыщикам, что только успех в раскрытии политических преступлений позволяет надеяться на его благосклонное отношение. А. Ф. Орлов ввязался в состязание с министром внутренних дел Л. А. Перовским за первенство в раскрытии политических преступлений.

ПЕРВАЯ ПОЛИЦЕЙСКАЯ ПРОВОКАЦИЯ

Именно в результате соперничества между III отделением и полицией родилось самое серьезное после восстания декабристов политическое дело николаевского царствования — дело петрашевцев. Оно являет собой классический пример запланированной полицейской провокации, впервые примененной при производстве политического сыска в России.

Инициатором дела петрашевцев и организатором сыска был чиновник особых поручений Министерства внутренних дел, действительный статский советник И. П. Липранди, человек умный и чрезвычайно образованный.