Полиция

Эрик сворачивает к долговременной парковке. Они удаляются от аэровокзала, минуют здание «Эр Франс» с протыкающим небо тонким шпилем, проезжают еще один квартал со зданиями агентств, многоуровневыми парковками с решетчатыми стенами, затем внезапно поворачиваются спиной к аэропорту, словно собираясь выехать из него на ближайшем круговом перекрестке. Перед ними вдруг вырастает гигантская гора земли, едва покрытая чахлыми растеньицами. Эрик сворачивает, желая поскорее оставить позади этот чудовищный отвал, не потерять из виду второй терминал. Дорога огибает огромную открытую автостоянку. Посреди пустоши вдруг появляются указатели. Дорогу, по которой они едут, какой-то умник окрестил Акациевой улицей. Но где дрожащие на ветру колючие ветви, где пахучие цветы, где акациевый мед? Они оказались в самом дальнем углу аэропорта, где никто никогда не бывает: здесь прячется местная центральная электростанция и техцентр транспортного узла. Они едут вдоль проволочного ограждения, рядом с которым стоят временные бетонные разделители в белую и красную полоску. На бетонированной площадке перед ангарами серебрятся первые самолеты. За ними до самого горизонта раскинулось взлетное поле.

В конце дороги, прямо на взлетной полосе, стоит несколько бытовок.

Никаких постов, никаких проверок, никакого контроля, только бесконечное кружение по подъездным путям, ведущим в этот тупик. № 6197. Жалюзи на окнах Центра депортации опущены. Крошечная парковка, залитая беспощадным светом прожекторов, окружена забором с идущей по верху колючей проволокой.

Эрик звонит в домофон и сообщает об их прибытии. Ворота бесшумно отъезжают в сторону, и им вдруг на миг кажется, что здесь, в этом месте, работавшем круглые сутки вот уже много десятков лет, хотя о нем и о его точном местоположении они узнали лишь сегодня, всегда ждали их, только и именно их.

26

Они паркуются рядом с другими полицейскими машинами, вылезают, вдыхают прохладный, солоноватый воздух.

На крыльце курят несколько конвоиров, они отходят в сторону, пропускают вновь прибывших внутрь.

Главное помещение местного Центра депортации – комната с низким потолком, окруженная дюжиной камер для ожидающих высылки. В дверках самых узких камер проделаны забранные плексигласом отверстия, которые сотрудники Центра, любезности ради, могут закрыть занавеской. Другие, более широкие и обильно застекленные, двери ведут в камеры побольше: в них можно разместить целую семью. Все стены в помещении исцарапаны, испещрены надписями. В глаза первым делом бросаются слова «Да здравствует Франция» и эрегированный член, эякулирующий во всех направлениях. Помещение выглядит крайне изношенным, кажется, что оно с самого момента постройки так и варилось в собственном соку.

В центре комнаты, в белом свете люминесцентных ламп, возвышается стол грубого дерева, окруженный разномастными креслами – пластиковыми, обитыми тканью или искусственной кожей; из спинок некоторых кресел торчит набивка. Сбоку виднеется вход в неработающий туалет, дверь заклеена широким коричневым скотчем.

Эрик передает задержанного стоящему за стойкой служащему, у него на глазах снимает с пленника наручники. При виде таджика с кресел встают ожидавшие его конвоиры – двое в гражданском. Эрик оборачивается, берет документы из рук Виржини. Служащий открывает конверт, не спросив, почему его распечатали. Он вываливает содержимое конверта на стойку, сует разрешение на выезд в прозрачный кармашек с надписью «Эр Франс», передает остальные документы конвоирам. Прежде чем отвести Асомидина Тохирова в большую камеру, один из конвоиров быстро спрашивает Эрика:

– Как он?

– Спокоен, сотрудничает.

Через плексигласовое окно они видят, как их пленник и два его конвоира садятся на привинченную к стене скамейку. Пока один из полицейских читает документы, второй начинает допрос. Через открытую дверь камеры отчетливо слышен весь разговор.

– Как вас зовут? What’s your name? Where do you come from?[15]

Неужели он хоть как-то понимает английский? Или дело просто в том, что конвоиры сменились? Асомидин Тохиров говорит – одними губами, но все же отвечает на вопросы полицейских. Эрик, Виржини и Аристид наконец слышат его голос, куда более глухой, чем они себе представляли.

– Вы сейчас уедете. Вы поняли, что вас посадят на самолет? Is it your first time? Have you ever taken a plane before?[16]

Они переходят с французского на английский и обратно, беспрерывно задают кажущиеся совершенно формальными вопросы.

– Мы можем ехать? – спрашивает Эрик, решив напомнить о себе служащему.

– Вы должны дождаться взлета.

Эрик смотрит на часы, изумленно приподнимает брови.

– Вы шутите? Это когда? Через час?

– Я еще делаю вам поблажку. По протоколу вы должны выждать сорок пять минут после взлета, до точки невозврата самолета. До момента, когда в случае внештатной ситуации на борту его направят не обратно к нам, а в другой аэропорт.

– Вы нас разыгрываете? Решили подшутить, раз мы не из СТКЗ?