Полиция на похоронах

Кемпион представлял его себе совсем другим. Мистеру Вильяму Фарадею было около пятидесяти пяти лет. Это был невысокий мужчина полной комплекции с розовым лицом, ярко-голубыми жадными глазками, желтовато-седыми волосами и усиками, подстриженными на офицерский манер, которые, увы, не производили того впечатления, на которое были рассчитаны. Он был одет в нарядный жилет того фасона, который предназначен для пожилых джентльменов. У него были пухлые руки, а его ноги, обутые в лаковые штиблеты с квадратными носами, каким-то образом подчеркивали самодовольный вид их владельца.

Он быстро прошел через комнату, обменялся рукопожатием с Маркусом и повернулся к Кемпиону, который тоже поднялся с места. Было забавно наблюдать, как приветливое выражение его голубых глаз сменилось искренним удивлением, когда он увидел молодого человека. Чтобы разглядеть Кемпиона как следует, он даже надел пенсне, висевшее на широкой черной ленте.

Маркус представил их друг другу, и пожилой человек удивился еще больше.

— Кемпион? — спросил он. — Кемпион? Не из этих ли… хм… Кемпионов?

— Из них, конечно, — дурачась, подтвердил молодой человек.

Фарадей вынужденно кашлянул.

— Как поживаете? — спросил он миролюбиво и протянул руку, после чего снова повернулся к Маркусу. — Только что приехала ваша милая Джойс, — порывисто начал он, — и я узнал от нее, что, возможно, вы будете дома сегодня вечером, поэтому я… хм… рискнул к вам зайти. Спасибо, мой мальчик, — сказал он Маркусу, усаживаясь в придвинутое им кресло, а затем громко проговорил вслед Кемпиону, который из вежливости направился к двери: — Нет, нет, не уходите, пожалуйста, сэр. Мне нечего скрывать. Я пришел поговорить с Маркусом об этом отвратительном скандальном деле.

При любых других обстоятельствах его напористый тон показался бы комичным, но бравада не могла скрыть страх, затаившийся в его голубых глазках, и общее впечатление, производимое этим напышенным и суетливым пожилым человеком, было довольно жалким.

— Плохо, Маркус, мой мальчик, — продолжал он после того, как все расселись по местам. Маркус расположился в центре на кресле с высокой спинкой, Фун улегся у его ног. — Очень плохо. Нам нужно хорошенько подумать, как выпутаться из этой истории, не став предметом сплетен для всего графства. До чего же это похоже на Эндрю, — добавил он, неожиданно повысив голос, — даже покинув этот свет, он доставляет нам всем массу хлопот. Меня сегодня продержали в полицейском участке битый час, расспрашивая об этом деле.

Он бросил вопросительный взгляд на Кемпиона, явно сомневаясь в том, что этот молодой человек может быть полезным в такой сложной и непривычной ситуации.

— Так вот, мой мальчик, — сказал он, — ваш отец еще не вернулся и, кроме того, он здорово сдал за последнее время, не так ли? Что же нам следует делать? Я рассказал полиции все, что знаю, хотя знаю я, между нами говоря, чертовски мало, и было похоже, что их это не удовлетворило. Если бы я считал это возможным, я бы даже подумал, что они усомнились в моем рассказе. Как это похоже на Эндрю, — повторил он. — Я так и вижу, как он смотрит с того света, или оттуда, где он сейчас находится, и посмеивается над тем, в какое неприятное положение мы все из-за него попали.

Маркус, шокированный подобным открытым выражением неприязни, на всякий случай кашлянул. Но дядя Вильям был не тот человек, которому можно было помешать высказать то, о чем он намеревался высказаться.

— Я не знаю, рассказали ли вы уже мистеру… хм… Кемпиону то, что я говорил вам сегодня днем у нас дома об идиотском решении Эндрю вернуться из церкви пешком. Я немного задержался, разговаривая со знакомой в галерее — это была мисс Берри, очень красивая девушка — и, когда я вышел на улицу, оказалось, что он уже отослал машину. Если бы не это обстоятельство, я настоял бы на том, чтобы вернуться домой на машине, и тогда бы никакого несчастья не случилось. Однако, я не понимаю, почему полиция считает, что все произошло именно в это время; ведь никаких улик на этот счет у нее нет. Вам уже известно о перепалке между мною и этим дураком, ведь так? Я в полиции об этом все рассказал, конечно. Удивительно! Они считают, что это небывалый случай, чтобы двое людей нашего возраста повздорили по поводу того, какой путь домой короче. Но, черт возьми, я объяснил этому болтуну в полицейской форме, что никакому мужчине не понравится, когда ему открыто возражают, какого бы возраста он ни был. Кроме того, от этой прогулки пострадали бы мои, а не его ноги. У Эндрю ведь не такой вес, как у меня. Он был довольно худосочный, этот Эндрю. Но будем относиться к покойнику с уважением.

Он замолчал, сердито глядя на молодых людей. Маркус, очевидно, не счел необходимым комментировать его слова. Что же касается Кемпиона, то он сидел с задумчивым и отстраненным видом, положив свои узкие длинные ладони на колено, а бледное лицо ничего не выражало.

Дядя Вильям заговорил, видимо, чувствуя, что пора переходить к сути дела: