Полиция на похоронах. Цветы для судьи (сборник)

Ричи поморщился, что означало неодобрение.

— Манерная девица. Глупая. Себе на уме. Немножко сноб. Дурацкие наряды.

— Все?

Ричи задумался.

— Мало знаю. Видел редко. Любит балет. Имеет почтово-сберегательную книжку. Хитрая, — с торжеством добавил он. — Точно, хитрая. Мне не нравится.

Гость сконфуженно заторопился уходить, по-видимому считая себя совершенно бесполезным помощником. Настойчиво тряся Кэмпиону руку и умоляюще глядя ему в глаза, он произнес длинную и для Ричи вполне связную речь.

— Сделайте что можете, Кэмпион. Майк хороший парень, порядочный парень. И мухи не обидит. Добрый малый, добрый. Славный, со мной дружелюбен. Вряд ли от этого выиграл бы. Если мы не найдем, кто убил хвастливого осла Пола, Майка повесят — убьют его. Не допустите, дружок.

После ухода Ричи мистер Кэмпион сел за стол и начал бездумно водить ручкой по промокательной бумаге. У него не было никаких иллюзий по поводу стоящей перед ним задачи. События развивались стремительней, чем он предполагал.

Неожиданно Альберт поймал за хвост смутную мысль, которая уже какое-то время раздражающе бродила на задворках сознания. Он схватил телефонный справочник и дозвонился в Хаммерсмит до мисс Керли, едва та вошла домой.

Вопрос ее удивил.

— Мистер Том Барнабас? — повторила она. — Который… который исчез?

— Тот самый, — нетерпеливо подтвердил Кэмпион. — Что он был за человек? Какой?

Мисс Керли мысленно перелетела на двадцать лет назад.

— Приятный человек, — помолчав, сообщила она. — Внешне интересный, немного скрытный. И очень странный. А что?

— Странный? — выхватил слово Кэмпион. — В каком смысле?

Мисс Керли рассмеялась, но ответ прозвучал жутковато.

— Он умел подниматься по лестнице на руках.

Глава 10 Двадцать лет спустя

Было сыро и очень холодно, под ногами хлюпала грязь, а над головой нависали темно-серые тучи. Мистер Кэмпион задумчиво шел по проулку Немеша в Стритэме и пытался представить себе окрестности майским утром двадцатилетней давности.

К счастью, следы недавних строительных работ здесь отсутствовали, и, хотя Кэмпион подозревал, что здания немного обветшали, на конструктивные изменения ничто не указывало. Проулок выглядел довольно уныло; дома с плоским фасадом были расположены полукругом, полоса мокрого асфальта отделяла их от зарослей.

Вот и дом, из которого восьмого мая тысяча девятьсот одиннадцатого года вышел Том Барнабас. Мистер Кэмпион застыл под дождем, разглядывая выцветший тюль на окнах. Неопрятная черная табличка над неожиданно симпатичной дверью сообщала, что здесь расположены меблированные комнаты.

Мистер Кэмпион прошел дальше, свернул за угол и, к своему облегчению, увидел безлюдную дорогу, которая в точности совпадала с описанием, данным мисс Керли. Вдоль той обочины, что была ближе к проулку, шла глухая стена не меньше шести футов в высоту; по другой стороне до самых трамваев на главной улице тянулся ряд небольших коттеджей, от дороги их закрывали густые сады.

Кэмпион замер, позволил своему воображению мысленно воссоздать известные ему факты.

Утро, в районе девяти часов. Мистер Барнабас выходит из дома, идет по проулку, сворачивает за угол и по дороге к табачной лавке в конце улицы, где обычно покупает «Таймс» и «Стандарт», исчезает: то ли неудачно перешагивает в неизвестное измерение, то ли становится жертвой самовозгорания, то ли в результате еще какого-то несчастья распадается на атомы.

Табачная лавка до сих пор была на месте. Дальний конец стены, несмотря на дождь, украшал стеллаж с газетами. Мистер Кэмпион брел вперед, временами застывал и, не обращая внимания на плохую погоду, обдумывал те немногие факты, которые этим утром смог по крупицам выудить из старых газет.

На восьмое мая тысяча девятьсот одиннадцатого года предсказывали ясную погоду, тепло и легкий туман. Днем раньше во время воздушных гонок Париж — Мадрид произошла катастрофа: в Исси разбился месье Трейн, сам он погиб, а премьер Франции месье Монис, приехавший посмотреть старт гонок, был серьезно ранен. Двор только-только снял траур по Эдуарду VII, на следующий день ждали открытия имперской конференции, а Фриман-младший пропустил двадцать одну подачу Хоббса в присутствии их королевских высочеств принца Уэльского и принца Георга.

От фактов этих толку было мало. Мир, собственно, всегда так жил. Но человеку легче поверить в чудо, произошедшее не вчера, а двадцать лет назад, а потому в душе мистера Кэмпиона ожили подозрения.

Он посмотрел на стену. Понять, что за ней, не представлялось возможным. Она с равным успехом могла скрывать бассейн, сад или волшебную страну.

Мистер Кэмпион зашел в табачную лавку и тут же воспрянул духом. В спертой комнатке, где узкий дверной проем стал почти непроходимым благодаря старым стеллажам с яркой периодикой, где витал резкий запах газетной краски, где возвышались две стойки — одна была завалена газетами и журналами, другую украшали всевозможные табачные изделия, выставленные вокруг гигантских сверкающих весов, — в этой комнатке явно ничего не меняли уже лет сорок-пятьдесят.