Политтехнология стальной эпохи. Маршал Берия и политрук Хрущев

Берия, чтобы форсировать сроки создания ядерной бомбы после войны, когда платили за каждый подбитый танк, не собирался возвращаться к уравниловке коммунистических догм. Вместо этого он всеми силами развивал прогрессивную для социализма организацию труда по типу артелей и коллективного подряда в прорывных отраслях народного хозяйства. Причём касалось это не только основного производства на предприятиях, но также науки, строек и добычи полезных ископаемых. В основе стимулирования теперь был не страх (хоть и он, безусловно, присутствовал), основательно впитанный народом за годы советской власти, а материальная заинтересованность. Учитывая, что «крепостное право» на предприятиях было отменено в апреле 1956 г.[452], люди получили возможность увольняться и перемещаться между предприятиями различных отраслей промышленности по своему желанию, принося с собой бериевскую философию великой силы материального поощрения. Она возродилась и закрепилась в головах вездесущих «партийцев» и сознании масс после около десятка лет пост-НЭПовской жизни — в годы войны, когда было не до идеологических «заклинаний». Да и страх репрессий во многом потерял свою действенность — кругом и так свирепствовали война, смерть и разрушения. В этих страшных обстоятельствах людьми куда эффективней двигала мечта о сытой и богатой послевоенной жизни, ключ к которой виделся в самоотверженном труде ради скорейшей победы и в щедрых военных заработках, создающих накопления для будущего благоденствия. Кто стал главным инициатором претворения в жизнь этих принципов — Сталин, Берия или Каганович — сказать трудно. Но на бериевских предприятиях атомно-ракетной отрасли, скромно именуемой Министерством среднего машиностроения, особая система стимулирования с выделением талонов на дорогие автомобили, мебель и даже квартиры существовала с послевоенных до «лжеперестроечных» времён, пока не началось разрушение СССР и всех машиностроительных отраслей. Особенно большие премиальные надбавки выплачивались за изобретения, рационализацию, внедрение новой техники, сверхплановую продукцию и перевыполнение индивидуальных норм.

С началом войны быстрее госпиталей в войсках и на многих крупных предприятиях была развернута система полевых учреждений Госбанка. Печатный станок для достижения победы работал так же ударно, как и военное производство. Часть заработков и сбережений съедали фантастические цены на оживших, фактически нэповских рынках, но большая часть копилась для светлого будущего, которое настало в мае 1945 г. Быстро отгремели праздничные салюты, высохли слёзы радости. Перед Сталиным и партией во весь рост встала новая задача: что делать с накоплениями в нищей, лежащей в руинах стране? Путей, собственно, было всего два: развернуть массовое жилищное строительство и выпуск товаров народного потребления, включая автомобили, бытовую технику, мебель и т. д., или срочно восстанавливать тяжёлую промышленность и развивать дальше военные предприятия, ударно работавшие в военные годы. Как мы знаем, был выбран второй путь. С накоплениями граждан поступили как всегда, не заморачиваясь, по-большевистски — их попросту реквизировали в рамках денежной реформы 1947 г., обменяв частично на облигации.

Большой размах в те годы получило близкое к рыночной экономике артельное движение. Конечно, удельный вес артелей в гипермилитаризованном производстве СССР с бесконечным количеством чугуна и стали составлял всего 6 % от общих объёмов. Однако из примерно 40 тыс. наименований всей учитываемой продукции 33 тыс. позиций товаров народного потребления на сумму свыше 31,2 млрд руб., изготавливались в артелях, в которых трудилось около 2 млн чел.[453]. При этом артели и кооперативы производили 40 % мебели, 70 % металлической посуды, треть одежды и почти все детские игрушки[454]. Многие из них занимались бытовым обслуживанием населения. В форме кооперативов существовали мастерские по ремонту одежды и обуви, химчистки, прачечные, парикмахерские, фотоателье, транспортные и др. организации. В предпринимательском секторе СССР в это время появилось около сотни конструкторских бюро, 22 экспериментальных лаборатории и даже два научно-исследовательских института[455]. Ленинградская артель «Прогресс-Радио» выпустила первые советские ламповые приёмники ещё в 1930 г., первые в СССР радиолы — в 1935 г., первые телевизоры — в 1939 г.

В блокадном Ленинграде артели выпускали автоматы ППС, у них был собственный станочный парк, сварочное и другое оборудование. Артели производили алюминиевую посуду, стиральные машины, сверлильные станки, прессы и многое другое. Но все эти рыночные новации, возродившиеся во второй половине 1930‑х гг. после громогласного разгрома НЭПа и окрепшие после войны, были уничтожены во имя коммунистической химеры антиподом Берии Хрущёвым, ничего не смыслящим в экономике и реальной психологии советских людей.