Полюбить бездушного

Но ведь он не просил выбрасывать содержимое. Он говорил о шкатулке. И если открыть её, забрать то, что в ней находится, а саму шкатулку отправить за борт — договор с духом будет считаться исполненным. Сдаваться я не собираюсь. Тем более какому-то призраку.

Правда, больше призрака, меня беспокоили слова Налькара о том, что мне что-то внушили. Не знаю что и почему, но неспроста я могу ранить Чевинфорда. Почему тогда до сих пор я не сошла с ума и не бросилась на него?

Наверняка кто-то на корабле знает это. Потому меня попытались убить. И может, он все еще тут? Заплатил одному из матросов, чтобы тот сдался вместо него, а сам спокойно ходит рядом и ищет способы чтобы напасть?

Вдруг он один из так называемых «чародеев часа», чья сила появляется только в определенное время суток или месяца, а потом исчезает, и магию в нем не разглядеть?

— Еще вопрос — если Архиепископ оставил шкашулку на этом острове, то зачем? — вслух думает фон Манлингер. — Для кого? Или он спрятал что-то важное для себя? Но зачем тогда это прятать на острове-яйце и не забрать перед вылуплением? Конечно, он не знал, что яйцо потревожат инквизиторы и гигаморф появится на свет раньше положенного, но в это время Его Святейшество должен присутствовать на восьмом магическом соборе в Дурмсенге.

— Там был портал куда-то в другое место, — говорю я. — Может, есть и другие, сквозь которые можно туда попасть? Знать бы, что это за место.

— Опиши его, — говорит фон Манлингер.

— Горы, много снега, похожий на захоронение алтарь, статуя Безымянного Бога. Если бы я не знала, что тело Безымянного Бога рассыпалось в прах, решила бы, что это его могила.

— Может, это не могила самого Безымянного Бога, но могила его имени, — предполагает фон Манлингер. — Судя по некоторым записям, легендам и слухам, когда Безымянный бог отрекся от имени, его похоронили. Архиепископы тоже отрекаются от имени, но не хоронят, а сжигают его.

— Это обычный показной ритуал для публики, — отмахиваюсь я. — В нем нет ничего магического. Традиция и ничего более.

— Сейчас так и есть, — отвечает фон Манлингер. — Но есть записи, согласно которым отказавшись от имени становишься ближе к некоторым иногда запретным магическим практикам. Ты же чародейка и не знаешь, что имя — это магическая метка.

— Это я знаю. Имена часто используются во всяческих проклятиях, — отвечаю я, переводя взгляд на шкатулку.

Её крышка поблескивает в полумрачной комнате. Отчетливо чувствуется, что она наполнена волшебством. На острове я этого не ощущала. Но там множество помех. А вот здесь…

Не ясно только, сама шкатулка излучает магию, или её содержимое.

Надо бы провести с ней несколько экспериментов, попробовать реакцию на алхимические субстанции…

— Выбросить её за борт, — тихо шепчет дух.

Сдаваться ему я пока что не намерена. Впрочем, я сама заключила с ним сделку и сама же виновата во всем.

— Когда мы прибудем в порт? — спрашиваю я.

— Скоро. Нам нужно будет пополнить запасы и поискать кого-то, кто сможет разобраться с этим ящиком, если это вообще возможно. Уже хочется сойти?

Отвечать я не хочу. Не его это дело. Всяко, если я сойду, возможно, дух придумает для меня что-то другое. Да и под началом одержимого своей местью Чевинфорда находиться не особо хочется.

— Дождись, пока фон Манлингер уснет и выбрось её за борт, — шепчет дух, а я стараюсь не обращать на него внимания.

— А что, если сам Архиепископ сможет её нам открыть? он же сейчас на соборе? — спрашиваю я.

— Скорее всего. Всяко. он должен там быть.

— Если как-то подсунуть ему эту шкатулку. Возможно, увидев то, что внутри. он как-то выдаст себя.

— А это мысль, — отвечает ученый. — Расскажи об этом Чевинфорду.

— Может, вы? Не очень хочу с ним говорить, — кривлюсь я.

Фон Манлингер Усмехается, вздыхает.

— Он рассказал и об альбиносе, и о том, что он сделал, и о том, что на тебе может быть внушение. Он хочет спасти тебя.

— Я не просила меня спасать! И уж тем более не просила этого делать ценой жизни других! — я начинаю злиться. Пальцы сжимаются в кулаки, появляется желание кого-нибудь ударить.

— Если бы Налькар не пожертвовал собой, вы бы не выбрались с острова. Это был выбор Налькара, — отвечает фон Манлингер, подходит к шкатулке. — Подай на неё немного магической энергии.

Я касаюсь Изнанки, зачерпываю оттуда силу, перебрасываю её на коробочку. Та слегка светится, немного мерцает, но открываться упорно не хочет. Она слегка потрескивает, воздух возле неё превращается в пар, от чего шкатулка начинает расплываться.

— Достаточно, — говорит фон Манлингер. — Можем уничтожить её вместе со всем содержимым.

— Продолжай, — тихо нашептывает дух, но я прекращаю.

— Пойди, выспись. Обдумай все. А утром поговори с Чевинфордом, — говорит ученый. — Со шкатулкой сейчас, похоже, ничего не сделать.

Я выхожу из каюты, и тут же моя нога дергается сама по себе, падаю на доски и слышу смех духа.

Ну вот, началось.

К счастью. он не слышит мои мысли, и не знает, что я предприму. А мне и самой становится интересно, что же находится в этом треклятом ларце, и почему этот дух так не хочет, чтобы его открыли.

Поднимаюсь, отряхиваюсь.