Полка. О главных книгах русской литературы

Любой читатель «Степи» обращает внимание, что почти никакие герои здесь не описаны просто как представители своих профессий или сословий. Каждый наделён национальностью или хотя бы верой. Кузьмичов отправляется встречаться с молоканами — в России XIX века они считались сектой, находились в жёсткой оппозиции официальному православию, не признавали церквей и икон, службы проводили в жилых домах. В общем, считались опасными еретиками, хотя уже к середине девятнадцатого века их официально не преследовали. Есть тут и староверы — Пантелей ест отдельно от прочих собственной ложкой с кипарисовым крестиком, а когда Егорушка спрашивает почему, получает ответ: «Он старой веры, — ответили шёпотом Стёпка и Вася, и при этом они так глядели, как будто говорили о слабости или тайном пороке».

Община молокан в начале XX века. В «Степи» с молоканами едет встречаться Кузьмичов[1473]

Кроме них, в «Степи» фигурируют евреи, которые держат постоялый двор, поляки, украинцы, армяне, живущие на хуторе на востоке Украины, — и всем этим людям живётся как-то невесело. Эта конкретика вполне объяснима контекстом появления повести: конец восьмидесятых — разгар новой национальной политики Александра III. Большинство национальностей, живших в Российской империи, были лишены тех прав, которые они обрели в результате Великих реформ. Кроме того, это было время жестоких еврейских погромов и радикального ущемления евреев в правах. Здесь Чехов вплотную подходит к «реализму», обратиться к которому призывал его Григорович. Читатель ждёт уж, что сейчас начнётся социальная критика, рассказ о том, как мучаются от погромов евреи, как тяжко живётся молоканам. Но одни остаются в своём тихом доме, погружённые в заботы. Вторые вовсе фигурируют только в речи персонажей. Конкретика вероисповеданий и национальностей просто оборачивается очередными недосказанностями: читатель 1888 года сам поймёт намёки и допишет истории молокан, евреев, бунтаря Соломона и старовера Пантелея.

Как отражается в повести еврейский вопрос?

Одна из оборванных сюжетных линий «Степи» связана с Соломоном, братом хозяина постоялого двора Мойсей Мойсеича. Мы почти сразу узнаём, что годом раньше он приезжал на ярмарку в родной город Егорушки и развлекал народ, «представляя жидов», то есть рассказывая в балагане смешные истории из еврейского быта. Но на вопрос, почему он в этом году не был на ярмарке, он ничего не отвечает, на разговоры отца Христофора в ответ грубит, и это не впервые: недавно одному из постояльцев он сказал что-то такое, за что гость отхлестал и Соломона, и Мойсей Мойсеича кнутом.

Что случилось с Соломоном, почему из весельчака он превратился в раздражительного и резкого одиночку, мы так и не узнаем. Но догадаться, если внимательно читать повесть, можно. Соломон сам внезапно заводит разговор о нищете и унизительности своего положения: «…Если б у меня были деньги, то Варламов передо мной ломал бы такого дурака, как Мойсей перед вами». И тут же заявляет, что богатство ему не нужно: «…Я свои деньги спалил в печке. Мне не нужны ни деньги, ни земля, ни овцы, и не нужно, чтоб меня боялись и снимали шапки, когда я еду». Кроме того, Соломон, в отличие от своего брата, не выходит, когда Иван Иваныч с Христофором считают деньги (хотя тот проявляет к ним интерес, а вот молодой бунтарь демонстративно равнодушен). В течение всего пребывания гостей Соломон «как будто думал о чём-то смешном и глупом, кого-то терпеть не мог и презирал, чему-то радовался и ждал подходящей минуты, чтобы уязвить насмешкой и покатиться со смеху». Молодого человека оскорбляет его положение, то, что он служит у брата на постоялом дворе; он не понимает, как можно из этой среды вырваться к чему-то большему, — и срывает злобу на окружающих.

Русский еврей. 1899 год[1474]

Евреи в произведениях Чехова вообще играют значительную роль: в написанном за год до «Степи» «Иванове» главный герой женился на еврейке, из-за чего её родители разорвали с дочерью отношения. В обоих произведениях еврейская тема важна в первую очередь как социальная. Еврей — не только носитель культуры, языка, привычек (хотя Мойсей Мойсеич говорит на почти бабелевском диалекте: «Такие хорошие люди взяли да приехали»), но и роли аутсайдера. Единственный выход для него — перемена веры, на которую решилась жена Иванова, но Соломон на прямое предложение отца Христофора отвечает решительным отказом. Не из преданности иудаизму — его бесит унизительное положение евреев, и только оно. Он выбирает роль маргинала, озлобленного на мир за несправедливость. Что с героем будет дальше, предлагается додумать читателю. Скажем, Александр Солженицын это предложение принял — в своей статье «Окунаясь в Чехова» он пророчит Соломону революционное будущее: «Из таких-то следующих Соломонов — успешно восстанут „кожаные куртки“ военного коммунизма и 20-х годов».

Зачем Чехов вводит в повесть отрывок о графине Драницкой?