Полка. О главных книгах русской литературы

Пока Егорушка со спутниками находятся на постоялом дворе, там появляется новый персонаж, графиня Драницкая. Она успевает только произвести впечатление на взрослых — Христофора, Иван Иваныча и Мойсей Мойсеича — и поцеловать Егорушку, умилившись спящему мальчику. После чего герои уезжают, но Драницкая на страницах «Степи» остаётся: Чехов рассказывает о её имении, о том, что Казимир Михайлович (очевидно, её управляющий и, возможно, сожитель) её обманывает, наживается на капитале. Для эпизодического персонажа внимания ей уделено, в общем, слишком много.

Имение Драницкой в рассказах, которые слышал Егорушка, выглядит почти сказочно: в доме графини день и ночь играет музыка, зимой едят малину, а гостиную украшают часы в форме утёса, на котором стоит золотой конь с бриллиантовыми глазами. Это подробнейшее описание ничего не значит в сюжете — но необходимо, как и сама фигура Драницкой, в качестве контрапункта. Рядом с грязными простынями еврейского дома, его темнотой, нищетой и кислой вонью благоухающая графиня возникает как чудесное видение — её «чёрные, бархатные брови, большие карие глаза и выхоленные женские щёки с ямочками, от которых, как лучи от солнца, по всему лицу разливалась улыбка» кажутся Егорушке сном, а рассказы о чудесной усадьбе контрастируют с грубым мужицким бытом, кашей на сале и дорожной неустроенностью. Те рядом с чудесами далекой усадьбы выглядят ещё грязнее и фактурнее.

Почему персонажи постоянно говорят о каком-то Варламове?

Одна из сюжетных линий «Степи» связана с неким Варламовым — богатым помещиком, постоянно как бы маячащим за кадром, «о котором так много говорят, которого презирает Соломон и который нужен даже красивой графине». Кузьмичов всё пытается его догнать, Соломон сравнивает себя с ним и имеет с ним свои счёты (потому что тот Соломона отстегал кнутом).

Именно этот персонаж — самый яркий элемент реконструкции детского взгляда на мир в «Степи». Варламова в «Степи» так много потому, что мысли Егорушки заняты этой фигурой. О нём говорят дома, и исключительно непонятными словами (что он «кружится»), расписывают его богатства. Все эти взрослые беседы превращают Варламова в сознании Егорушки и на страницах повести в мифического героя. Немалую роль тут играет и слово «кружится» — Чехов снова не договаривает, не расшифровывает его роль в детском восприятии персонажа. Хотя ясно, что ребенок всё визуализирует — и представляет себе Варламова как какую-то огромную фигуру, которая крутит по степи пируэты.

Но под занавес он появляется — и, как великий Гудвин, оказывается вовсе не титаном-богачом, который кружится по степи, а неприметным обывателем. «В малорослом сером человечке, обутом в большие сапоги, сидящем на некрасивой лошадёнке и разговаривающем с мужиками в такое время, когда все порядочные люди спят, трудно было узнать таинственного, неуловимого Варламова». То есть линия Варламова — это важная часть истории поездки как взросления Егорушки: детский мифический персонаж становится реальным, обыденным.

Лев Толстой. «Хаджи-Мурат»

О чём эта книга?

«Хаджи-Мурат» — история аварского полевого командира, который во время Кавказской войны переходит на сторону русских. С их помощью он рассчитывает вызволить свою семью, захваченную имамом Шамилем[1475], но вскоре сам становится пленником имперской администрации, решается на побег и гибнет в перестрелке. «Хаджи-Мурат» — одно из последних произведений Толстого, итоговое высказывание писателя о личной свободе и о том, что её подавляет. Это безжалостная характеристика российской колониальной политики, которая опирается на задокументированные факты. А ещё — триумф художественного метода, позволяющего автору с одинаковой глубиной описывать боевые столкновения и светские приёмы, солдат и вождей, русских и горцев, жизнь и смерть.

Когда она написана?

С 10 августа 1896 года — когда Толстой начал писать «кавказский рассказ» под названием «Репей» — до 19 декабря 1904 года, когда он внёс последние изменения в XXIII главу книги, которая теперь называлась «Хаджи-Мурат».

Работа над повестью продвигалась с большим трудом; три года — с 1899-го по 1901-й — Толстой вообще не притрагивался к тексту. В основном это было связано с тем, что в то время писатель был занят романом «Воскресение» (1899), драмой «Живой труп» (1900) и публицистикой. Другая причина — усложнение первоначального замысла: в орбиту повести о побеге и смерти Хаджи-Мурата попали крупные исторические лица — Шамиль и Николай I, что потребовало дополнительных разысканий.