Полководец

Не будь в числе названных заговорщиков Войниловича, он без раздумий выполнил бы приказ и арестовал всякого, на кого укажут. И даже то, что среди них старинный товарищ, его не остановило бы. Но честь не позволяла Щенкевичу поступить так в отношении того, перед кем у него имелся неоплаченный долг.

На постоялый двор Войнилович вернулся, обойдя квартал по кругу. Прохаживаться мимо остывающего трупа не было никакого желания. Вполне возможно столкнуться с патрулем стражи. А это сейчас лишнее. Надо уходить из Варшавы. И чем быстрее, тем лучше. Плевать на ночное время. Плевать на усталость лошадей и людей. Если выжидать рассвета, то будет уже поздно.

Товарищи Войниловича восприняли тревожную весть со всей серьезностью. И пусть Михайло отказался назвать имя предупредившего, это не имело значения. Конечно, король и сейм могли принять решение об экономической блокаде, чтобы откупиться от шведов. Сейчас пока воюют только против Саксонии. Память же о шведских полках в Варшаве еще свежа.

Иное дело, что это идет вразрез с намерениями Острожского. Любой магнат будет отстаивать свои кровные интересы. Да, Константин Иванович не принадлежит к наиболее знатным и состоятельным представителям Короны и Литвы, но это не суть. Воевода приобретает все большее влияние в Инфлянтии. И только слепец этого не увидит. А посему он вполне способен воспротивиться решению, идущему вразрез с его планами. Так что желание обезопаситься с этой стороны вполне объяснимо.

Впрочем, в чем именно собирались обвинить воеводу, совершенно не важно. Острожский подспудно к этому был уже давно готов. Иное дело, что все случилось неожиданно, как гром среди ясного неба. Ведь ничто не предвещало беды. И если бы не друг Войниловича, то они уже до полудня оказались бы в узилище.

Собрались быстро. Не прошло и часа, как отряд уже двинулся по заснеженным улицам Варшавы. Правда, направились они не к тем воротам, через которые попали в город, а к другим. Незачем привлекать внимание.

Столицу покинули без проблем. Небольшая мзда, вложенная в руку начальника караула, и калитка открылась. А иного и не нужно. Ничего страшного, если они выедут за стены не стройными рядами, демонстрируя отменную выправку, а гуськом, по одному, ведя лошадей в поводу.

— Константин Иванович, не дело так-то толпой двигаться, — поравнявшись с воеводой, произнес Мицкевич, когда они отдалились от столицы на несколько верст.

— Что ты имеешь в виду, Крыштав?

— Сами посудите. Лошади у нас и без того заморенные. А к утру и вовсе вымотаются. Ну и где нам сыскать смену почти шести десяткам лошадей?

— Ну так кто нам запретит устроить дневку в лесу, а там и дальше уходить ночами?

— Времени у нас на то нет. Как только станет известно о нашем бегстве, полетят гонцы во все концы с вестью о вашей измене. И в Динабург в том числе. А потому к моменту, когда вы вернетесь, объявить рокош будет уже не так просто. Нас ведь провозгласят преступниками. Словом, вам лучше поспешить. Скачите вперед вместе с Михайло Андреевичем и оруженосцами, не жалея лошадей. Уж четырем-то смену всегда можно сыскать, если не на станции, так в какой усадьбе. А мы следом. Прикроем в случае погони.

— Крыштав дело говорит, — поддержал его Войнилович. — Если мы окажемся в Динабурге позже королевских гонцов, то нам останется только податься на чужбину. Одно дело — пойти в рокош за своим братом-шляхтичем. И совсем другое — за теми, кто вне закона. Потому как тогда это измена и бунт.

— Можно подумать, нас не обвинят в измене после того, как мы объявим рокош.

— Вдогонку не считается, — хохотнул каштелян.

— Ладно. Крыштав, береги парней. Не рискуй понапрасну, — напутствовал напоследок воевода.

— Верстах в пяти по тракту придорожная корчма с конюшней. Поторапливайтесь, — заканчивая разговор, ответил Мицкевич.

Ну а что тут еще можно сказать? Простились, и четверо всадников, пришпорив лошадей, ушли в отрыв. В отличие от остального отряда, им беречь животных не нужно. Даже если те падут, серебра для покупки новых у них в достатке.

— Андрейка.

— А? Что? — вскинулся задремавший в седле паренек.

— Да тихо ты, — одернул его товарищ.

— Чего пихаешься, Владак?

— А ты либо не спи в седле, либо спи по-человечески. Вон чуть под копыта не свалился. И вообще, не дай бог хорунжий приметит, так всему десятку достанется на орехи.

— Ага. Спасибо. Что-то сморило меня.

— Не приболел? — озаботился друг.

— Похоже на то.

— Плохо. До Динабурга еще ехать и ехать.

— Ничего. Скоро встанем на отдых, а там мы тебя живо в чувство приведем, — ободряюще похлопав по спине, затянутой в форменный кафтан, заверил второй его друг, Карпусь.

Все трое были выходцами из старинных и бедных русинских шляхетских родов, проживавших близ Полоцка. Впрочем, в личной хоругви воеводы Острожского все из таких. Мало того, половина из них в мирное время жила землепашеством. Причем за плугом идти приходилось самим шляхтичам.