Полководцы Московского царства

А осенью 1503-го или, по мнению иных специалистов, в первой половине 1504 года Ю. З. Кошкин скончался[123]. Счастлив он был в своей судьбе: высоко летал, познал вкус победы, насладился удачным браком. Его супруга, Ирина Ивановна из древнего и знатного рода Тучковых-Морозовых, родила ему шестерых сыновей и пережила мужа на треть века. Третий сын, Роман, стал прадедом первого русского царя из династии Романовых. По нему, Роману Юрьевичу, кстати, династия и получила свое имя.

А вот для его брата карьера полководца еще далеко не была окончена. Иван III по-прежнему «ставил» на него — как минимум осознавая недюжинный опыт воеводы.

Ни страшный разгром на Ведроши, ни поражение 1501 года под Мстиславлем[124] еще не остудили пыл литовцев, они пытались сопротивляться. В свою очередь, московское командование переоценило степень ослабления противника. В 1502 году большая рать московская во главе с сыном Ивана III князем Дмитрием по прозвищу Жилка попытала счастья под Смоленском. Под рукой Дмитрия Ивановича собралась команда отличных военачальников. Сын знаменитого Д. Д. Холмского, Василий Данилович, был старшим из них, а вторым числился Я. З. Кошкин. Поход начался летом, усталые полки вернулись к Москве 23 октября; кампания закончилась неудачей. Смоленск штурмовали, применяли артиллерию, но, как сообщает летопись, «града… не взя, понеже крепок бе». Войска, осаждавшие Смоленск, сумели всего лишь разорить его окрестности. Дмитрий Жилка, оправдываясь, заявил, что его плохо слушались: дворянская конница разъезжалась по богатой Смоленской земле без его ведома, ища возможности пограбить местное население. Виновных после возвращения в Москву арестовали, кого-то били кнутом «на торгу», кого-то «в тюрму пометали»[125].

Относительно действительных причин неудачи высказывались разные соображения: помимо самовольного отъезда бойцов московской конницы в дальние волости для грабежа здесь и недостаток продовольствия, и относительная слабость осадной артиллерии, и мощь крепостных сооружений, и лояльность смолян великому князю литовскому, от которого они незадолго до начала осады получили льготную грамоту по налогам; в литовских источниках находили даже намеки на некую эпидемию, выкосившую часть осаждающих. Однако главная причина неудачи, возможно, кроется в ином. На исход осады Смоленска самым скверным образом повлияла слабость московского командования. Дмитрий Иванович Жилка не раз возглавлял большое войско, однако боевые достижения его — неизменно более чем скромные, а в 1506 году он покажет редкое легкомыслие и самонадеянность в драматических битвах под Казанью. Он скорее мешал более опытным военачальникам осуществлять тактическую работу. Воеводы с очевидным тактическим дарованием, то есть прежде всего Яков Захарьин (второй воевода Большого полка) и князь А. В. Ростовский, стоявший несколько ниже в служебной иерархии, не имели решающего голоса, что, по всей видимости, привело к трагическим последствиям. Современный исследователь Н. С. Борисов, знаток воеводского корпуса Московского государства, резонно заметил о Дмитрии Жилке: «Ни в этом походе, ни в других он не отличился полководческими дарованиями». И далее: «Дмитрий Жилка явно не годился на роль диктатора», — а потому не сумел «железной рукой» восстановить дисциплину в армии, когда осаждающие увлеклись грабежами в ущерб основной цели похода[126]. Думается, это еще весьма мягкая и щадящая оценка высокородного командующего.

Силы обеих борющихся сторон истощились. Россия не могла продолжать масштабные наступательные действия, а Литва не имела ресурсов, чтобы перейти в контрнаступление. Начавшиеся переговоры привели к огромным территориальным приобретениям для русской стороны[127]. Притом обе державы сохранили иллюзию, что ход вооруженной борьбы легко переломить. Москва мечтала о новом сокрушительном ударе, о том, как все русские земли, когда-то, до XIII столетия, являвшиеся частью «Империи Рюриковичей», окажутся под властью государей московских. Западный оппонент искал способ перечеркнуть результат двух сокрушительно неудачных войн, исправить какую-то непонятную ошибку в борьбе с Москвой, еще четверть века назад казавшейся слабым противником…

Василий III ценил Я. З. Кошкина не меньше, чем его отец. Поэтому, когда разразилась новая московско-литовская война (1507–1508), уже немолодого полководца вновь поставили в строй. Яков Захарьич совершил несколько походов, из них два особенно хорошо показали его надежность и энергичность.

На сторону Москвы перешел «инсургент» — русско-литовский князь Михаил Львович Глинский, богатый магнат, влиятельный вельможа. Он поднял знамя восстания, но особенных успехов не достиг. Теперь князю пришло время подумать о собственной голове… Василий III отправил войска ему на помощь.