Полководцы Святой Руси

Правда же состоит в том, что численность противостоявших армий, как и в случае с Невской битвой, неизвестна даже в самом грубом приближении. В эпоху Высокого Средневековья силу войска в большинстве случаев определяли количеством рыцарской конницы. Тяжеловооруженный всадник несколько столетий играл на полях битв Европы роль настоящего танка. И дело не только в том, что рыцарь в кольчуге, бригандине[78] и на коне, которого также могли защищать плотная материя, кольчужная попона и металлическая маска, был слабоуязвим, да и просто страшен для пехотинца. Рыцарь посвящал военному делу всю жизнь и являлся высоким профессионалом боя. Он прекрасно владел оружием, понимал тактику военных действий, имел богатый опыт боевых столкновений, был настроен на успех, поскольку слава, заработанная в сражениях и походах, поднимала его общественный статус.

Княжеский дружинник и новгородский боярин фактически являлись русскими рыцарями. По части оружия и доспехов они мало чем уступали немецкому рыцарю. Более того, богатый боец из старшей дружины, носивший чешуйчатый (пластинчатый) панцирь, кольчугу под ним, шлем с полумаской и бармицей[79], щит, меч, копье, а порой еще и булаву, лук со стрелами или боевой топор, по тяжести вооружения превосходил шведского, да и немецкого рыцаря. Разве что, быть может, на Руси не в обычае были кольчуги с длинным рукавом и окольчуживание ног ниже колена, но вот вопрос: а до какой степени немецкий провинциальный рыцарь, находящийся на окраине католического мира, не в тех местах, кои кипят серебром, мог позволить себе кольчужный доспех со всеми перечисленными «наращениями»? Боярин новгородский или старший дружинник суздальский, имея элементарно больше средств на вооружение, вполне мог в этом смысле «перещеголять» своего немецкого «коллегу».

В боевых условиях тяжеловооруженному русскому коннику приходилось таскать на себе порядка 30 килограммов металла, и он играл роль точно такого же «живого танка», как и орденский «брат». Разница между ними состояла в том, что русский кавалерист больше полагался на меч, топор и булаву, а европейский предпочитал таранный бой на копьях; плюс кольчужная защита русского дружинника могла быть несколько легче… или тяжелее (тут не угадаешь!). Соответствующие боевые навыки им прививались сызмальства.

Ниже рангом шли кавалеристы, не имевшие столь мощного оборонительного вооружения. В немецком войске это были оруженосцы, рыцари, приехавшие в Прибалтику за славой и добычей, наемники, возможно, богатые горожане Дерпта. Все они чаще всего уступали по части доспехов и боевой выучки опытным рыцарям-братьям Тевтонского ордена. В русском войске младшие дружины Александра Невского и его брата Андрея также были вооружены слабее, чем старшие.

И таких ратников, профессионалов боя, но все же «второго сорта», в обоих воинствах, можно быть уверенным, насчитывалось существенно больше, чем кавалеристов «высшего качества».

Помимо конницы в боях и походах того времени участвовало пешее ополчение. Ополченец располагал намного более легкими (а то и вовсе никакими) доспехами и намного более слабым наступательным вооружением. Да и как боец он стоил на порядок меньше, чем рыцарь или дружинник. Слабо организованные толпы пехоты чаще всего не выдерживали натиска тяжеловооруженной конницы. Боеспособность ополчения и на Руси, и в Европе справедливо считалась невысокой. Но так было не везде. И Ледовое побоище — исключение из правила.

Ополченцы Новгорода и Пскова в боевом отношении стояли выше ополченцев «Низовской Руси». Набег Александра Ярославича на немецкие земли должен был притянуть к его дружине изрядное количество «охочих людей», то есть добровольцев, рассчитывающих на богатую добычу. В новгородском ополчении состояло немало лучников. К тому же вечевые республики нередко отражали вражеский напор самостоятельно, бывало, и сами нападали на соседей, баловались ушкуйным промыслом. Ушкуйники — отряды новгородских бояр и их вооруженных слуг, воевавшие ради захвата земель по границам вечевой республики, а также ради разбоя на реках и торговли в опасных местах. Плавали на гребных судах-ушкуях. Действовали дерзко, нередко совершали дальние походы. Отсюда — давний навык северорусской пехоты к военному делу и отсутствие случайных людей в рядах войска. А обширные торговые связи новгородцев позволяли им обзавестись превосходным оружием.

Добавим на чашу весов еще и серьезный стимул для русских бойцов сражаться со всей энергией, отвагой и решительностью: воинство Александра Ярославича входило в пределы Псковской земли с территории эстов. Иными словами, за спинами ополченцев, за ледовой гладью озера виднелась Русь. Можно убежать, дрогнув перед лицом могучего врага, но такое бегство — срам и риск: помимо позора русский «охотник» еще и оказывался под угрозой того, что чужак войдет с мечом в руках в его дом, убьет его отца, увезет его жену. Имело смысл стоять крепко.