∀поллон против Олимпа

И вот теперь, когда нечеловеческая боль взорвалась в груди и также стремительно исчезла, студент Ромашкин ощутил чрезвычайную досаду сродни той, детской. Жаль было не проигрыша, а того, что бездарно лопухнулся. Тюфячок...

«Быть готовым с первого мгновения схватки — вот чего не хватило! И больше так лажать ни в коем разе нельзя!» — разъярился на себя студент.

По телу разлилась решимость и необоримая энергия.

Парень открыл глаза, схватил за нос наклонившегося над ним Диомеда, потянул через себя.

Растерявшийся воин послушно кувыркнулся, Аполлон же перекатился вслед, очутился на груди врага, выхватил меч и приставил к горлу царя Аргоса.

Греки ахнули. Одиссей изумлённо развёл руками:

— Победил чужанин.

— Слава Аполлону! — грянули бойцы, которым было всё равно за кого, лишь бы грянуть.

Позже, когда лазутчики, подслушивавшие, что творится в ахейском стане, доложили царю Трои, дескать, проклятые данайцы с преогромным воодушевлением славили златокудрого Аполлона, мудрый Приам погрузился в мрачные думы. Лучезарный Феб считался одним из покровителей Троады, её заступников, но откуда такая любовь к нему у ненавистных греков?.. С тяжёлым сердцем поглядел мудрый царь на прекрасную Елену, и спрятал лицо в ладони.

«Вернуть, вернуть Менелаю женщину, которая вскружила голову моему Парису, а недавно и свела его в царство Аида, — думал Приам. — Вернуть всё. Остановить наглых данайских разбойников, разоривших окрестности милой Трои. Пусть забирают и проваливают. Довольно смертей. Сначала выкрали Палладий, теперь заручились поддержкой Аполлона. Город постепенно остаётся без божественного присмотра. Пора спасать людей».

А греки провели вечер в куда более весёлом настроении, пировали, хотя и без должного усердия.

Все сочли Аполлона Ромашкина если не богом, то сыном какого-нибудь могущественного небожителя. Разве мог простой смертный восстать после удара копьём в грудь? А где же рана?

— Представляешь, друг мой Одиссей, — жаловался Диомед. — Когда меч оказался у моего горла, я заглянул в глаза чужанина и увидел там самого Танатоса!

— Не поминай бога смерти понапрасну, — увещевал друга царь Итаки. — Тебе помстилось.

— А зажившая дыра в теле?! Тоже мираж?

И старые товарищи прибегали к последнему аргументу — вину. А затем разговор начинался заново.

Студент Ромашкин был героем вечеринки и пил то с Агамемноном, то с Неоптолемом, то с самим Нестором — легендарным царём-воителем, который напомнил Аполлону президента Ельцина в периоде полураспада. До сих пор Нестор не появлялся из шатра, непрерывно болея и спасаясь испытанным лекарством лукавого Диониса, а тут выполз. Сам старец был уже не тот, зато привёл под Трою неслабую дружину.

Конечно, парню было комфортнее в обществе юного сына Ахилла, но каждый из греческих начальников норовил поднять кубок с воскресшим героем: вдруг часть божественной силы прольётся и на них?

Неведомо, перешла ли благодать на пивших с Ромашкиным воителей, но доподлинно известно, что чудесный студент набрался быстро и накрепко. Он не буянил, вино подействовало как снотворное.

Очнулся герой вчерашних игр в тёмном, тесном и зловонном помещении, явно набитом людьми. Его ноющее тело подпирали с боков чьи-то могучие плечи, на ноге лежало что-то тяжёлое и угловатое. В чернильной тьме глухо перешёптывались какие-то мужики.

— Эпей, я в отхожее место хочу, — пожаловался знакомый голос, вроде бы Менелая, а может, и нет.

— А гетеру ты не хочешь? — буркнул кулачный боец. — Терпи, царь.

— Где я? — жалобно спросил Аполлон Ромашкин, ощущая сухость во рту и тошноту.

— Где-где... В коне, — ответил слева Диомед.

— Думаю, наш друг неподдельно удивлён, — со смехом в голосе добавил Одиссей, подпиравший студента справа.

Темень была несусветная, парень ориентировался по звуку.

— Началось? — выдавил он.

— А что в долгий ящик откладывать? — Царь Итаки, наверное, пожал плечами, и Аполлона существенно подвинуло и встряхнуло.

Головокружение усилилось. Вино, поначалу казавшееся лёгким и безобидным, дало серьёзное похмелье.

— Ещё немного, и я тебе в шлем всё сделаю, презренный евнух! — сквозь зубы заявил Менелай, обращаясь к генеральному конструктору коня.

— Я дерусь без шлема, — не скрывая издёвки, ответил Эпей.

— Иди сюда, дура!

Началась возня, тычки, зазвякали доспехи.

— Эй, а я тут при чём? — обиделся невидимый Неоптолем.

Количество возни возросло. В замес вовлекались новые участники, голоса которых Ромашкин не распознал. Стены коня затряслись, Аполлону почудилось, будто статуя начала раскачиваться.

— Товарищи мои, тихо! — крикнул Одиссей, и всё смолкло, осталось лишь натужное сопение. — Кажется, идут! Вы что, хотите полечь сразу, по дурости? Они запросто сожгут коня вместе с нами, драчливыми петухами.

— Это ты кого петухами... — зашипел кто-то злобный, но его пихнули, и претензия оборвалась.

Царь Итаки продолжил:

— Менелай, поищи дыры в полу. Внутри ног пусто. Эпей говорил об этом перед тем, как мы сюда влезли. Давайте обойдёмся без драк. Ещё вопросы есть?

— Меня тошнит, — просипел Аполлон.

— Тьфу, вакханка ты страшная, — ругнулся кто-то из тьмы. — Вони будет...

— Во-во...