∀поллон против Олимпа

— А, вот каким голосом запел, немец проклятый!

Теперь я знаю, что делать. Вези меня сей же час

на себе, слышишь, неси, как птица!

— Куда? — произнес печальный чёрт.

— В Петембург, прямо к царице!

И кузнец обомлел от страха, чувствуя себя

подымающимся на воздух.

Н. В. Гоголь, «Ночь перед Рождеством»

Аполлон Степанович Ромашкин и Гефест Зевсович бесфамильный вышли из пещеры циклопа под ясное звёздное небо.

Яркая Селена прочертила дорожку через море.

— Нам как раз туда, — без энтузиазма высказался бог кузнечного ремесла.

Сунув половинку жертвенной чаши за пазуху, Аполлон не успокоился — не хватало ещё потерять её над морем. Он сходил к трупу Полифема, мечом отхватил от циклопьей рубахи холстину подлинней, вернулся наружу. Вытащил драгоценный черепок, аккуратно замотал его в холстину, начинив углубление специально оторванным куском материи, получился длинный кушак с грузом посредине. Задрав толстовку, Аполлон выше перевязи с мечом обмотал торс этим кушаком, затянул двойной узел. Подёргал в разные стороны. Крепко. Подышал, поприседал. Сойдёт.

— Я готов.

Гефест, внимательно наблюдавший за его приготовлениями, спросил:

— Можешь меч поместить за спину? Иначе он будет бить меня по ноге.

Парень сдвинул перевязь так, что меч стал подобием хвоста. Ходить неудобно, зато мешать не будет при полёте на закорках бога.

Кузнец покорно, и в то же время, не теряя достоинства, подставил спину, Ромашкин обхватил его шею руками и подпрыгнул. Могучие руки Гефеста прошли под коленями парня и сомкнулись в замок.

— Держись, — произнёс олимпиец и взмыл в звёздное небо.

Аполлон едва не расцепил руки, но удержался. Летели быстро, но невысоко.

Долгое время они держали курс прямо на луну, будто она и была конечным пунктом их рейса. Потом Гефест стал забирать правее.

— Почему сворачиваем? — прокричал Ромашкин.

— Луна движется, а нам не с ней! — ответил кузнец.

Море под летунами постепенно стало волноваться, погода резко испортилась, в лицо задул северный холодный ветер.

— Что за шутки, дядя? — озадачился Гефест и взял выше.

Аполлону сделалось холодней.

— Нельзя пониже?

— Не видишь? Море взволновалось! Посейдон в гневе! — проорал бог-кузнец. — Знать бы ещё, на кого сердится.

«Узнал, поди, кто Полифема ухайдакал, — предположил Ромашкин. — Проболтались Одиссеевы матросы. Или Афина стуканула».

Гадать не было смысла. Оставалось коченеть и держаться за Гефеста.

Меж тем, борей всё крепчал и крепчал, волны становились выше и выше, воздух наполнился мельчайшими брызгами. Вскоре Аполлон насквозь промок, и ему сделалось ещё холодней.

Даже зубы начали подстукивать.

«Почему все эти злоключения не могут пройти в уютной, тёплой обстановке? —сокрушался про себя студент. — Ладно ещё, когда по балде бьют или копьями-мечами в грудь тычут, но вот это всё терпеть... Хотя... Возьми себя в руки, рохля!»

Мысленно выписав себе люлей, Ромашкин заметно приободрился. Правда, ничуть не согрелся. А море продолжало раскачивать валы и атаковать летунов порывами сырого ветра. Луна давно спряталась за тучи, стало темно.

— Не низко идём? Помни, ты обещал не вредить! — прокричал Аполлон.

Раздражённый бог-кузнец ответил:

— Потерпи, чужак! Осталось совсем немного. Я вижу бе...

Тут Посейдон изловчился и достал-таки Гефеста и его «наездника». Волна, словно огромный молот, ударила сбоку, Ромашкин не смог удержать руки сцепленными, да и олимпиец явно не ожидал настолько удачной атаки. Так или иначе, бог и студент разлетелись в разные стороны, Аполлона затянуло под воду, завертело, он отчаянно старался сориентироваться, но его восприятие запуталось.

«Не хватало ещё утонуть!» — мелькнула мысль, и сразу же накатило знакомое чувство отстранённого бешенства. Значит, рядом появился олимпиец, замысливший худое.

Да, Гефест давал слово, только где гарантия его честности? Люди и боги часто нарушали обещания. Предательство?..

Несмотря ни на что, Аполлон держал глаза открытыми. А щипало адски! Подводная темнота не давала никакой информации, но тут парень уловил стремительно приближающееся пятно света.

Гигантская светящаяся рыба, длинная, как змея, врезалась лбом в Ромашкина и повлекла его, распластанного, куда-то вперёд.

При столкновении Аполлон выпустил из лёгких остатки воздуха. Непередаваемо тянуло сделать вдох. И тут он почувствовал, что рыба выпихнула его на поверхность. Студент высоко подлетел, отчаянно хватанул ртом спасительный воздух и тут же устремился вниз, снова в воду.

Бултыхнулся, стал грести вверх. Вынырнул, ещё вдохнул. Качало неистово. И ощущение опасности не проходило.

Тут-то Аполлон и увидел Посейдона.

Повелитель морей с трезубцем в руке, объятый божественным светом, наблюдал за Ромашкиным, стоя в своеобразной колеснице, точнее, лодке, запряжённой двойкой морских коней. Кони выглядели, как их обычно рисуют — тело и голова лошадиные, а внизу плавники. Штормовая волна деликатно держала Посейдона на своём гребне, не опрокидывая и не качая.