∀поллон против Олимпа

— Проспись, ты пьян, — досадливо промолвил Зевс, поднялся и направился в свои покои.

— Куда ты, отец наш? — спросил Гермес, сидевший вместе со всеми за столом.

— Спать, — буркнул Громовержец, не оборачиваясь.

— А как же война?.. — пискнула обычно молчаливая Геба.

— Я не спал много дней, какой из меня воин...

В покоях его дожидались Гера и Афина.

— Дочь моя, ты единственная не потеряла ума, пока я отсутствовал, — проговорил Зевс. — Руководи этим стадом, пока я не отосплюсь.

— Но... — начала было Гера, однако её супруг уже упал на ложе и мгновенно захрапел.

Афина развела руками и покинула спальню сиятельных управителей мира.

...В конце концов, тучи похудели и предательски просветлели. Последняя молния вспыхнула жалкой искрой на пальцах и с тихим пшиком приказала долго жить.

Измотанный Зевс, стоящий на одном колене, в бессильном недоумении поглядел на свои могучие руки и увидел, как они дрожат. Глаза щипало от пота.

Бог поднял голову и узрел саму бездну, сам первородный Хаос, из которого когда-то вышел Кронос.

— Кто ты? — собрав последние силы, крикнул Тучегонитель.

— Я?!.. — Бездна озадачилась, и исполинское всеохватывающее давление на Зевса чуть-чуть ослабло. — Я... Хм... А! Я — Ромашкин!

По непонятным причинам Хаос возликовал, но Тучегонителю было не до выяснения причин: радость бездны многократно усилила давление на Зевса, атомы его атлетического тела не выдержали и — разлетелись. И следа не осталось.

— А-а-а-а-а!!! — заорал Зевс и свалился с ложа на мраморный пол почивальни.

— Милый, тихо... — зажурчал в темноте голос Геры. — Это сон...

— Сон... — выдохнул Зевс. — А что такое Ро-маш-кин?..

XXXVII

Ребенок молчал до 5 лет, а потом говорит:

— Каша пригорела!

Родители к нему:

— Что ж ты раньше молчал?

—А раньше все нормально было.

Бородатый анекдот

Ленка высвободила руку, сжатую Кириллом, и сказала, глядя на изваяние Аида:

— Нам надо что-то придумать. Рано или поздно придётся запустить ход времени.

Одногруппник Сциллы Харибдовны смущённо кивнул.

— Да, и тут тебя будут ждать эти двое. — Он указал на повелителя царства мёртвых и Танатоса.

— Вот спасибо за напоминание, сама-то я забыла, — саркастически проговорила пифия Афиногенова. — Особенно про этого крылатого насильника.

Танатос, застывший во всеоружии, производил гнетущее впечатление. Ленка подумала, его можно было бы выставить в современном музее — публику пугать. Девушке было невдомёк, что наши художники ещё не на такое способны.

Впрочем, все эти рассуждения никак проблему не решали. А в покоях был ещё и Феб, уединившийся с Сивиллой. В общем, полный храм бессмертных врагов.

Ленка, в задумчивости прогулялась до Аида, потом обернулась к Кириллу.

— А что происходит с твоим восприятием с тех пор, как ты с неба свалился?

Парень взялся за подбородок, задумчиво потрепал его, и ответил, обводя рукой пространство вокруг себя:

— Я перестал быть с этим всем одним целым. Перестал «выдумывать» этот мир.

— Точно?

— Сто процентов. Как пуповину обрезали.

Девушка усмехнулась:

— Рожал?

— Миллион раз, — тихо ответил Кирилл, глядя на собеседницу исподлобья. — Я был в каждом человеке этого мира. Странная штука. Казалось бы, одновременно рождаются и умирают, дерутся и странствуют тысячи местных людей, да? А я большей частью своего сознания осознавал себя каждым из них. Представь большое музыкальное произведение, Лена. Главная неспешная тема — это извлекаемые из моей памяти сведения об истории мифической Эллады. А паузы между этими «медленными» нотами заполняются самой жизнью.

— Уму непостижимо, — прошептала студентка.

— Я не могу объяснить, такое словами не передашь, — продолжил парень, поднимаясь с круглого храмового камня. — Я побывал и Зевсом, и Кроном, и всеми остальными... Орёл клюёт печень Прометея, и это мне больно, это я Прометей! И в то же самое время, мне вкусно, я тороплюсь, упиваясь ароматом горячей крови, ведь это я, понимаешь, я клюю печень титана! А уж что во время секса между каким-нибудь Парисом и Еленой Троянской со мной происходило...

— Спасибо, не рассказывай! — оборвала его Ленка. — У меня бы башка взорвалась от такого переизбытка впечатлений.

— А у меня, случалось, и взрывалась, — сказал Кирилл, печально улыбаясь. — Ты не бойся, я с катушек не слетел. Ну, мне так кажется во всяком случае.

Ленкин ум работал в более практической плоскости:

— Ты говорил, будто вообще ни на что не можешь повлиять и никто тебя, кроме меня, не видит... Но хоть какой-то маломальский толк от тебя должен быть!

— Я упал в Фессалии, недалеко от Олимпа. А сюда я перенёсся, просто пожелав здесь оказаться.

— А груз взять можешь?

— Хм, не пробовал... — Кирилл огляделся в поисках того, что могло бы стать грузом.

Пифия Афиногенова в озарении показала пальцем на Аида:

— Обними его и попробуй перенестись как можно дальше.

«Бог из машины» скептически посмотрел на Ленку, потом на повелителя царства мёртвых. Вздохнул: чего не сделаешь ради красивой отчаявшейся дамы. Приобнял Аида.

И исчез.

Вместе с мрачным богом.

Не успела Ленка как следует удивиться, Кирилл снова материализовался в зале.