Полная история регги: от истоков до наших дней

Джоси подчеркивает, что спонтанность и продолжительность игры являются ключом к успеху диджея. «Раньше мы не писали песен пером по бумаге, вот здесь у тебя все двадцать песен, – постукивает он себя по голове. – Я прихожу на звук около десяти часов вечера и не оставляю микрофон до пяти часов утра. Тогда это было общим правилом, а сегодня парень получает десять – пятнадцать тысяч ямайских долларов, работая на сцене в течение пятнадцати минут, а потом бежит к своему лимузину. Работать с десяти часов вечера до пяти утра было нормой, и ты не должен был за эти восемь часов повторяться, ты должен был импровизировать. Мой стиль был другим, у меня в текстах была реальность, как и в большинстве песен, которые я сделал в те времена, когда речь шла о моем противостоянии с полицией: это реальность, так было. И я следую этой своей линии по сей день».

Несколько лет Джоси всем заправлял на Sturgav, пока наконец в 1982-м не дошел до студии по приглашению Джунджо Ловеса, который основал свою базу на Маккой-Лейн, узкой дороге, параллельной Пейн-авеню, на территории, контролируемой Национальной партией. В эти суровые времена на политические различия смотрели отнюдь не легкомысленно, но Уэлс понял, что это хорошее предложение, и вскоре у них Джунджо с последовал ряд значительных хитов.

Leggo Mi Hand рассказывала о конфронтации Рейнджера с неуважительным охранником, который позволил себе вольности с его подругой при входе на дискотеку. За ним последовала квазирелигиозная Baby Come To Joseph, затем гимн курильщика травы Chalice Haffi Burn и таинственная сага Bobo Dread, в котором отмечалось присутствие самой ортодоксальной подгруппы растафари, имевшей обыкновение торговать на улице вениками ручной работы. Этот материал сделал Джоси Уэлса одним из самых популярных диджеев Ямайки в 1982–1983 годах, что привело к его первым зарубежным выступлениям, каждое из которых свидетельствовало о сильной художественной связи между Уэлсом и Джунджо, независимо от их политических разногласий.

«Джунджо был за националов, а я был за лейбористов, так что у нас были разные взгляды на политику, но Джунджо не трус, он подошел ко мне и сказал: “Джо, ты вроде как самый плохой диджей, и мы хотим, чтобы ты был с нами”. А я говорю: “Выкладывай свои доллары, и мы поработаем вместе”. Я тоже был храбрым парнем, и я стал ходить на Маккой-лейн. У нас с Джунджо получилось только музыкальное противостояние, только любовь: мы пили вместе ликер, и всю ночь у нас горел чалис. Мы шли в студию, и я делал то, что он просил меня сделать».

В то время звуковая система Джунджо Volcano была самой мощной и самой передовой в плане набора диджеев. Литтл Джон (Little John, Джон Макморрис) был не по годам развитым талантом, который начал записываться уже в девять лет; Ранкин Тойян (Ranking Toyan, Байрон Леттс) своим стилистическим чутьем напоминал Тринити, но больше был ориентирован на дэнсхолл; Бурро Бантон (Burro Banton, Донован Сполдинг) был хриплым романтиком, который предвосхитил популярный стиль, позже усовершенствованный его тезкой Буджу Бантоном (Buju Banton, Марк Энтони Майри); Луи Лепке, с неизменными дредами, был певцом «реальности», свой сценический псевдоним он взял у одного из американских гангстеров – Луиса «Лепке» Бухальтера; молодой Билли Бойо (Billy Boyo, Билли Теофилус Роу) был тостером, растягивающим слова, он умел напустить черного юмора в свои читки; Питер Метро (Piter Metro, Питер Кларк), диджей-звезда соседнего звука Metromedia, был тостером Volcano на неполный рабочий день, он часто вставлял в свои комментарии испанские словечки; Ли Ван Клиф (Lee Van Cleef, Девон Перкинс) был «бандитом», его ценили за его навыки рифмовки слов; Уэлтон Айри (Welton Irie, Уэлтон Добсон) выпустил одну из первых пластинок в стиле slack, сексуально-откровенной лирике, – It Feels So Good), но также озвучил множество мелодий «реальными» текстами; альбинос Йеллоумен, одинаково любивший «грубое» и «культурное», был одним из первых, кто совершил крупный международный прорыв, сопрягая грубость Генерала Эхо со стильным блеском Лоуна Рейнджера.

У Джунджо в его лагере были также классические дэнсхолльные певцы, включая таких, как Тони Тафф, певец горькой «реальности», который начинал еще в African Brothers; Фрэнки Пол, полузрячий певец из Западного Кингстона, которого рассматривали как ямайского Стиви Уандера; и Коко Ти (Cocoa Tea), юноша из маленького городка в окрестностях Кларендона, которого обнаружили «ищейки» Джунджо на дискотеке в сельской местности; все это каким-то образом заполнило пробел, оставленный отъездом в Британию Баррингтона Леви.