Полночь! Нью-Йорк

Так уж устроена жизнь: получаешь ненужные сообщения, на которые не хочешь отвечать, а люди, по которым скучаешь, испытывают твое терпение…

Люди, по которым скучаешь?.. Ты сама-то себя слышишь?! Дожила…

Ей следует смириться с реальностью: Лео где-то там, далеко, и только воспоминание о паре серых глаз тревожит ее время от времени, причиняя боль. Смутная мечта, не более того. Такие грезы лелеешь, зная, что им не суждено сбыться. Никогда. А ведь она и Лео каждый день встречаются на WhatsApp, делятся информацией, шутят. И всегда здороваются и прощаются. Что это значит?

Ничего. Он проявляет вежливость. Не возбуждайся и не питай ненужных надежд.

Лоррен почистила зубы, наклонившись над раковиной, чтобы не забрызгаться пастой. Подал голос телефон, она бросила щетку, забыла сплюнуть пасту, засуетилась, подбежала, взглянула на номер и чуть не подпрыгнула. Это Он!

Лео: Думаю, пора выбираться из пещеры и идти на праздник. Избегай крепких напитков.

Лоррен улыбнулась.

Лео намекал на второй акт их первой встречи, когда она здорово набралась…

Жизнь снова улыбалась ей. Она посмотрелась в зеркало, нашла свое отражение сносным, схватила сумку и выбежала, глупо улыбаясь… Или счастливо.

– Как в Штатах называют умного человека? – спросил Поль-Анри Саломе, не обращаясь ни к кому конкретно. – Не знаете? Его называют туристом! Наша дорогая Лоррен скоро засверкает, как тысячеваттная лампа, среди тысяч светил Манхэттена. Здоровье Лоррен! Удачи, милая!

Смех. Восклицания. Все поднимают бокалы с шампанским. 23:00, 24 декабря 2019 года, улица Ле-Тасс.

По случаю праздника ее крестный облачился в пиджак в крупную темно-синюю клетку с жилетом в тон, белую рубашку и экстравагантный галстук горчичного цвета в цветочек. Золотая цепочка соединялась с брошью, приколотой к карману на груди. Поль-Анри Саломе любил находиться в центре всеобщего внимания.

Улыбающийся Димитри послал сестре насмешливый взгляд сообщника по детским шалостям, она едва заметно кивнула: мол, не обращай на них внимания.

Их мать сидела в дальнем торце стола и, как всегда, председательствовала. Сверкающая драгоценностями Королева управляла беседой, как Герберт фон Караян Берлинским филармоническим оркестром. Они с Полем-Анри обменивались остротами, сплетнями и гадостями.

Напротив Лоррен, рядом с ее матерью, сидел Ришар Бекман, жених лет на двенадцать (как минимум!) моложе невесты, хотя его таланты пластического хирурга стерли – до некоторой степени – разницу в возрасте. Бекман был физически привлекателен, совсем не злобен, но бесцветен и донельзя банален как собеседник.

Димитри пришел с Агатой, своей нынешней двадцатишестилетней подружкой. Она убрала тяжелые светло-каштановые волосы в пучок и украсила его серебряными нитями и жемчужинами. Большие желто-золотистые глаза и тонкие черты лица делали красоту девушки почти старомодной. Лоррен не сомневалась, что их властная мать не замедлит подвергнуть бедняжку допросу с пристрастием.

Ночь опускалась на сады Трокадеро, дворец Шайо, Эйфелеву башню, Сену с корабликами, и этой эпинальской[97] лубочной картинке недоставало только аккордеона. Лоррен вспомнился Центральный парк в белом пушистом одеянии среди небоскребов Манхэттена.

– Тебе известно, что я часто летаю в Нью-Йорк, – начал объяснять Ришар, перегнувшись через серебро и хрусталь баккара, и тут она услышала тихий сигнал «бип»: пришло сообщение. – Надеюсь, – продолжал между тем Ришар, – что мы воспользуемся случаем и походим по ресторанам. Я знаю несколько очень хороших. Вопреки досужему мнению, Нью-Йорк – гастрономическая земля обетованная, все кухни мира чувствуют себя там лучше, чем в Париже. Ньюйоркцы почти не готовят дома, предпочитают питаться в кафе и ресторанчиках.

Ришар распинался, видимо забыв, что детство Лоррен прошло в Верхнем Ист-Сайде. Она положила телефон на колени, включила, прикрыв краем скатерти, и прочла:

Лео: Держишься?

Лео… Она улыбнулась, подняла голову, увидела, что застольная беседа в разгаре, и коротко ответила:

Лоррен: Пока да. А ты?

Через десять секунд он отозвался:

Лео: Аналогично. Good luck.

Лео выключил телефон.

– Что ты делал в Китае? – спросил его племянник, одиннадцатилетний Тим, шедший рядом.

– Рисовал.

– Что рисовал?

– Китайцев, – улыбнулся Лео.

– Значит, у тебя было полно моделей! – Тим солнечно улыбнулся.

Наступил вечер. Они двигались по Дайкерс-Хайтс в Бруклине, среди сотен украшенных гирляндами саней, оленей, снеговиков, из репродукторов звучали рождественские гимны: как и каждый год, жители превратили свой квартал в настоящий парк аттракционов, привлекающий толпы возбужденных веселых людей.

– А какие они, китайцы? – продолжал расспрашивать Тим, не слишком увлеченный световой оргией.