Полночь в Эвервуде

Она переглянулась с Пирлипатой, которая нахмурилась, окунула полотенце в воду, отжала его и приложила к голове Деллары.

– Должно быть, у нее от шока началась ледяная лихорадка, – сказала ей Пирлипата. – Мы не должны допустить, чтобы у нее началось обезвоживание. В этом нам повезло, ведь мы сидим во дворце, который хорошо обеспечен водой. Ледяная лихорадка этой зимой унесет много жизней в Эвервуде, так как у народа не хватает заклинаний для таяния или привозной питьевой воды.

Мариетта кивнула, она не могла забыть лица детей, обреченных на медленную смерть от минеральной болезни, и семьи, которые не могут позволить себе покупать заклинания для таяния, потому что на них установлен высокий налог для того, чтобы король Гелум бесконечно устраивал пиршества и балы, пока они умирают от жажды. Каждый взгляд на Деллару усиливал ее чувство вины.

Пирлипата сжала ее руку.

– Мужайся, Деллара слишком энергична, чтобы позволить лихорадке одолеть себя. Сама мысль об этом привела бы ее в ярость. – Они молча обменялись улыбками, и Мариетта подумала, что эти женщины стали ей дороги за те несколько месяцев, которые она провела в заключении вместе с ними. Она никогда не имела возможности наслаждаться женской дружбой. А теперь их судьбы переплелись, они связаны кровью и болью, и их преданность друг другу сильнее и крови, и боли.

Глава 29

В последующие дни Мариетта и Пирлипата по очереди ухаживали за Делларой, к которой еще не вполне вернулась ясность сознания. Мариетте, привыкшей к язвительным высказываниям Деллары, было больно видеть, как мечется в лихорадке подруга и иногда вскрикивает, тихо и жалобно. Когда ее вызвали в кабинет капитана, она вошла в его бревенчатый дом, чувствуя себя одной из Эриний, древнегреческих богинь мщения.

– Делларе нужно лекарство. Она заболела ледяной лихорадкой после того, как вашему королю позволили ее избить. При помощи чудесной магии, которая вам легко доступна в этом мире, вы наверняка сумеете ей помочь.

Капитан стоял у своего письменного стола. Он снял мундир, его белая сорочка измялась. Закатанные рукава позволяли видеть рельефные мышцы рук под золотистой кожей.

– Деллара не человек. Она не погибнет от простой ледяной лихорадки.

– Разве не стоит подумать о том, что, даже если она не погибнет, она страдает?

Капитан Легат заколебался.

– Оставьте это мне. Я подумаю, что можно сделать.

– Хорошо.

Мариетта скрестила руки на груди, гнев еще бушевал в ней. Она не желала уклоняться от темы, принимать во внимание несколько растрепанный внешний вид капитана.

– Почему вы ее не спасли?

– Мне жаль, что я не смог этого сделать. Вы хорошо знаете, что я не испытываю к королю ничего, кроме отвращения, но, боюсь, когда он впадает в такое состояние, его невозможно вывести из него, пока его гнев не утихнет.

– Ладно, – сказала Мариетта. – Я все еще хочу услышать, зачем вы меня вызвали.

Он обошел вокруг стола и выдвинул для нее стул.

– Покажите мне вашу ногу.

– Прошу прощения?

Улыбка в его глазах только еще больше ее рассердила.

– Я видел, что вы поранились. Я боялся, что вы слишком поглощены заботой о подруге и не сменили повязку, – объяснил он.

– Уверяю вас, я способна делать больше одного дела зараз, – холодно ответила Мариетта, игнорируя стул. Она дала щиколотке отдохнуть, и вывих, как и порез на другой ноге, быстро заживал.

Капитан прислонился к письменному столу, скрестил на груди руки и долго смотрел на нее.

– Я вас чем-то оскорбил? – в конце концов спросил он.

– Вовсе нет. Мне просто трудно примириться с вашим добрым отношением ко мне.

Он смотрел ей в глаза не отрываясь.

– А почему?

– Как вы можете проявлять такое сострадание к одному человеку и одновременно быть таким абсолютно бесчувственным к другим? Я понимаю, что у вас есть другие обязательства, и, возможно, я в этом неправа, возможно, руководство тайным восстанием гораздо более благородное дело, чем все остальные, но разве это оправдывает вашу бесчувственность в другом? – Ее слова были подобны острым стрелам, и каждая попала в цель.

На его челюстях заходили желваки.

– Я…

– И более того, – продолжала она атаку, изливая всю боль, страх и ярость, которые держала в себе до сих пор, – вы воспользовались моим уязвимым положением для того, чтобы… вызвать у меня определенные чувства.

Капитан Легат казался изумленным.

– Сочувствие, – объяснила Мариетта. – Мне стало вас жаль. Будто бы вы были во всем этом жертвой. Будто ваш король мучил вас наряду с нами.

Капитан шагнул к Мариетте, ее гнев оказался заразным.

– Может быть, я не игрушка в руках короля, но не делайте ошибку, думая, что мне все безразлично. Я кормил вас, когда существовала опасность, что вы умрете от голода. – Глаза его горели. – Я день и ночь работаю для того, чтобы его царству ужаса пришел конец.

– Вы можете уйти, – прошипела она. – Выйти за пределы магических заклинаний, которые опутали этот дворец, и оставить меня его пленницей. Не делайте вид, будто понимаете, каково быть запертой в этих стенах из замерзшего сахара. Просыпаться в одной и той же бесконечной ночи. Я чувствую, что схожу с ума.