Полночная любовница

Если б она была молодой леди, правильно воспитанной хорошими родителями, то знала бы, чем занять пустые часы, которые тянутся до бесконечности. Она могла бы плести кружево или играть на фортепьяно, которое стоит внизу. Вышивать туфельку или составлять букеты.

Что ж, пожалуй, букеты она составить может. Те, что на каминной полке, уже завяли. Дома она собрала бы все бутоны и поставила их в чистые банки. Здесь у нее хрустальные вазы. Сад в буйном цвету.

Лоретта зашла на кухню за ножницами. Кухонный стол был завален всевозможными продуктами, а Надия и Квалхата увлеченно обсуждали блюда к сегодняшнему ужину.

При виде Лоретты они встревожились. Но после пространной дискуссии на тему, почему она не позвонила и не позвала кого-нибудь, Надии потребовалось убедиться, что Лоретта в состоянии сама срезать цветы и ей можно доверить ножницы.

– Я не заколю вас ими, – нетерпеливо проворчала Лоретта. – И себя не заколю, клянусь. – До этого еще не дошло.

– Ох, миледи! – Надия нервно вытерла руки о фартук. – Вы здесь несчастны?

– Нет. То есть да, – ответила Лоретта и села на табурет.

Протянув руку через стол за стручком гороха, она разломила его пополам и бросила в глиняную миску.

– Вы все очень добры. Просто...– Лоретта взглянула на женщин. Они решат, что ее место в Бедламе[3], если она пожалуется, что хочет работать. Они обе поднимаются еще до рассвета и до поздней ночи создают для нее эту счастливую искусственную жизнь. Для них целый день полного безделья покажется мечтой. Хотя дом и маленький, Лоретта знает, скольких трудов он требует. Она разломила еще один стручок.

– Видите ли, я живу в деревне. Держу кур и огород, я просто не привыкла к бездействию. К ожиданию.

– Ах! – Надия нарезала огурец для салата тонкими, прозрачными ломтиками. – Вам одиноко. Я не уделяю вам достаточно внимания.

– Нет, нет, я и не жду, что вы станете меня развлекать. Я привыкну. В конце концов, это ведь ненадолго.

Надия с Квалхатой переглянулись.

– Извините. Я отвлекаю вас от работы. Просто дайте мне ножницы.

Квалхата поднялась из-за стола и подошла к кухонному шкафу.

– Можете оставить их для цветов. У меня есть еще.

Лоретта взяла блестящие ножницы. Они были такими же новыми, как все остальное в доме.

– Спасибо. Больше я вас не побеспокою.

– Никакого беспокойства. Мы в вашем распоряжении, миледи.

Из длинной кухни было два выхода: один – на улицу, другой – в сад. Лоретта плотно прикрыла за собой дверь, потому что была уверена, что не хочет слышать замечания женщин по поводу ее капризного поведения, если они вообще будут обсуждать ее на понятном ей языке. Все в доме говорят на нескольких языках в отличие от нее. Возможно, ей стоит попросить их дать ей несколько уроков.

Ах, какая нелепость! Как будто у них есть на это время. Она здесь единственная, кто не знает, чем себя развлечь. Даже маленький поваренок занимается уборкой наверху. Арам, похоже, работает и в городском доме Кона, и здесь, но каждый вечер приходит спать рядом с женой.

Лоретта посмотрела на часики, которые приколола к лифу платья. Часы принадлежали матери, и они сказали ей, что она лишь на пятнадцать минут приблизилась к приходу Кона с тех пор, как последний раз смотрела на них. Она присела на каменную скамейку и прислонилась спиной к стене, которая купалась в солнечном свете – кирпичи были теплыми, почти горячими. Синие и белые плитки, такие же, какими выложены садовые дорожки, вделаны в кирпичи через произвольные промежутки. Должно быть, Кон перестроил заднюю стену, ибо она выглядела вдвое толще соседской. Толстый плющ с глянцевыми листьями оплетал боковые стены, явно выстроенные еще до нее.

Лоретта закрыла глаза и прислушалась к плеску воды. Надо бы подняться и нарезать цветов. Роз или, быть может, чего-нибудь незнакомого. В саду полно растений, названий которых она не знает, и все чудесным образом растут в городе, на своих квадратных клумбах. Ее помешанной на садоводстве матери это понравилось бы, но она была бы шокирована, узнав, что ее дочь живет здесь в качестве любовницы Кона.

И тут она услышала стон.

На самом деле это было скорее рычание, донесшееся из соседнего сада. Потом ойканье, вскрик, грохот и звон чего-то, брошенного на землю. Чего-то бьющегося, судя по звону рассыпавшихся осколков.

– Так-то! – послышался удовлетворенный женский голос. – Получай, ублюдок!

Лоретта подошла к увитой плющом стене. Любопытство стремительно вытеснило апатию.

– Послушайте, что-нибудь случилось? С вами все в порядке?

– Теперь да. Кто здесь?

– Ваша соседка. – Лоретта подумала было назваться вымышленным именем, но ей так не хотелось врать. Слишком много она врала. – Меня зовут Лоретта.

– Здравствуйте. А я Шарлотта. Когда он вспоминает мое имя, – угрюмо проворчала женщина.

Как странно, однако, разговаривать с бестелесным голосом.

– Вас это злит так же, как и меня? – спросила Лоретта, наплевав на осмотрительность. Какое имеет значение, если куртизанка подумает, что она свихнулась?