Полночное небо

Однако эксперименты таили опасность и для него самого. Когда-нибудь он должен был оступиться. Подопытных появлялось все больше, их чары становились коварнее. Он находил новых женщин в кафе, встречал их на работе, на прогулке. И все они друг друга знали – ведь когда меняешь девушек, как перчатки, проще всего приметить новую среди подружек предыдущей. Августин не утруждал себя извинениями. Легче было молча исчезнуть – устроиться в другую обсерваторию, получить новый исследовательский грант или уехать преподавать на другой конец страны. Начать с чистого листа. В любовных связях он видел лишь побочный проект, а во главе угла всегда оставалась работа – та, что посвящена звездам. Ему нравилось разнообразие женских тел, нравились груди, бедра и животики, – но только в качестве разгрузки после рабочего дня.

Поведение влюбленных женщин оставалось для него загадкой. Они раздували из мухи слона, часто несли всякий вздор.

Когда Августин получил свою первую ученую степень, его отец уже умер, а маму навсегда заточили в психиатрическую лечебницу. Других родственников у него не было, не у кого было учиться любви. Из детства он вынес блеклые воспоминания о болезни и безрадостных буднях.

Августин не любил смотреть телевизор, не читал романов. Знания он черпал из самой жизни, наблюдая за ней. Так он подошел и к вопросу любви: опытным путем установил, что она прячется в неистовом вихре не всегда приятных эмоций, – словно незримый и недостижимый центр черной дыры. Любовь не подчинялась логике и прогнозам. Эксперименты Августина лишь подтверждали, насколько чужды ему подобные материи. Со временем он пристрастился к алкоголю, а к женщинам охладел. Новый, быстрый способ забыться доставлял ему гораздо меньше проблем.

Когда Августину было за тридцать, его пригласили работать в Сокорро, штат Нью-Мексико. Там располагался Комплекс имени Карла Янского – центр передовых исследований в области радиоастрономии. Молодой и фотогеничный ученый, он привлек внимание прессы; его работа считалась прорывом в своей области. Но он знал, что еще не оставил значимого следа в истории, что настоящие открытия ждут его впереди. Цель была близка. Он чувствовал, что вот-вот представит миру теорию, которая вознесет его на научный олимп.

Слава беспринципного сердцееда сопровождала его повсюду, куда бы он ни направлялся, – как, впрочем, и репутация незаурядного и въедливого исследователя. Все обсерватории мира предлагали ему работу, да и университеты вовсю приглашали на должность профессора. Но Августин ненавидел преподавать, он всегда хотел – жаждал – познавать неизведанное.

Работа в Комплексе имени Янского стала для него непривычной передышкой от фундаментальных исследований, однако ему предложили кругленькую сумму, причем без нудного оформления бумаг и необходимости обивать пороги вышестоящих инстанций. Августин решил, что год-другой, посвященный радиоастрономии, вполне может дать тот толчок, который выведет его карьеру на новый уровень.

Он купил билет и, захватив свой единственный чемодан-страдалец, который колесил с ним по всему свету со студенческих лет, уехал в Сокорро. Встретили его радушно. Он быстро освоился, радуясь смене обстановки и возможностям, которые открывались на новом месте. Августин пробыл там почти четыре года – дольше, чем планировал изначально, дольше, чем где-либо еще со времен колледжа. Именно там, в Сокорро, он повстречал женщину по имени Джин.

12

– Чудесное утро для космической прогулки, – улыбнулась Деви напарнице.

В смотровом щитке ее шлема медленно проплывало отражение корабля. Салли почти не видела за зеркальной поверхностью лица подруги, но различила проблеск ее улыбки. Космос был неподвижен, словно раннее утро перед тем, как зачирикают первые пташки и солнце пробудит природу ото сна, – но здесь, наверху, не существовало таких понятий как рассвет, полдень или вечерние сумерки. Только уснувшее в вечности мгновение тишины. Не было ни до, ни после – лишь бесконечное сияние времени, застывшего между ночью и днем.

Салли не волновалась. Все получится, думала она, плывя в невесомости с новой антенной и чувствуя вибрацию реактивного ранца за спиной. Изредка в наушниках звучал голос Деви или Харпера. Приближалась хвостовая часть корабля. С установкой антенны придется повозиться, однако времени хватало. У Салли было все, что нужно: план действий, напарница, группа поддержки. И даже чертов реактивный ранец. Она верила: все получится как надо.

Деви первой добралась до места установки. Она подготовила тросы и, как только Салли подобралась ближе, пристегнула их к спутниковой тарелке, чтобы та не отлетела, пока они будут подключать проводку и крепить мачту антенны к корпусу корабля.