Полночные близнецы

Феба подбегает к нам и тут же просит:

– Покажи, как ты это делаешь!

Рыцарь из старших замечает:

– Клянусь, я бы использовал такую силу для множества добрых дел, если бы обладал ею.

– И вы обо всем помалкивали, а? – усмехается Рамеш.

– Эй, это ее сила, не моя! – возражает Олли.

Он очень четко дал понять прошлой ночью, что предпочитает держать в тайне свою способность читать мысли, но ничего не получается.

– Я помню, как вы оба заболели у театра «Глобус», – заявляет Рамеш. – И никто из нас не мог вообразить, что у Ферн есть дар читать мысли – уж извини, Ферн, – так что мы решили, что и у Олли должен быть Иммрал.

– А потом мы поболтали о ваших глазах, – объясняет Райф. – И Наташа сообразила насчет синего-красного-фиолетового, и раз уж вы близнецы, то сила могла разделиться.

– Да, и мы будем признательны, если ты нам будешь сообщать, когда заглядываешь в наши мысли, ладно?

Эмори слегка толкает Олли в плечо. Она улыбается, но что-то в ее голосе дает нам понять, что никто не в восторге от его части Иммрала.

Я тащусь следом за Олли к его шкафчику, потому что это, кажется, единственный способ вынудить других отстать от меня – вроде как «мне надо побыть наедине с моим суперсильным братишкой».

Когда Олли открывает шкафчик, я всматриваюсь в его несчастное лицо.

– Ты привыкнешь, – говорю я наконец, – привыкнешь быть странным.

– Как?

– Стань скромным. Не болтай много. Думай о каждом своем движении и о том, как сделать его менее заметным.

Олли не смотрит на меня.

– Звучит ужасно.

– Да, это не самое большое развлечение.

– И все равно не всегда срабатывает.

Его руки дрожат. Мимолетное сочувствие заставляет меня наклониться немного ближе к нему и очень мягко сказать:

– Но ведь здесь нет всяких Дженни.

Мгновение-другое Олли смотрит на меня с такой открытой горечью, что я уверена: он близок к тому, чтобы впервые попросить прощения за свое участие в том костре. Потом по комнате разносится грохочущий смех Рамеша, и Олли отводит взгляд. И тут я вижу это. Что-то вроде стихотворения, вырезанного на доске в его шкафчике.

Вернется нечто, тяжела находка,
Если найдется, то обернется новым всегда убытком.
Грусть, да, потеря. Легко печаль, пропажа заменится обратно.
Одна скоро забудется, если ее не вспоминать.
Но знают все, что безвозвратна любая утрата.

– Что это? – спрашиваю я.

Олли дергает плечом:

– Понятия не имею. Оно тут лет сто, похоже.

Я еще раз всматриваюсь в стихотворение, уверенная, что уже видела его где-то прежде. Потом нас зовут на тренировку, и я забываю о нем. Пока что.

К счастью, внимание к Олли и ко мне ослабело в новом году – отчасти потому, что все слишком заняты предстоящим распределением по полкáм, а отчасти из-за того, что лорд Элленби отстраняет нас с братом от обычных занятий для личных тренировок. Мы занимаемся нашим Иммралом с теми учителями, которые свободны в данный момент. Теоретически это грандиозная идея, и в случае с Олли это работает. Он гораздо раньше осознал свой Иммрал и уже научился управлять им на базовом уровне, после того как несколько месяцев подряд старался не позволять себе читать мысли. Ему только и нужно, что несколько доброжелательных подсказок, чтобы отточить умение просеивать воспоминания и эмоции.

Но это фактически бесполезно, когда речь идет о моем Иммрале. Проблема в том, что учителя на самом деле не могут мне объяснить, как добраться до моей силы, и хотя я знаю теперь, что могу манипулировать инспайрами, я… я не могу. Когда бы я ни делала это в прошлом, это была просто инстинктивная реакция в ответ на панику. Я не могу сознательно создать такую же настойчивость. И это ограничивает учителей, они лишь строят предположения о том, как именно я могла бы запустить свою силу, – но ни одно из них не помогает. Да, замечательно, конечно, что мисс Ди рассказала мне, как на пике своей силы Мидраут бродил по Тинтагелю, водя за собой созданного им сфинкса, – но, когда доходит до дела, я ни малейшего представления не имею о том, как бы я могла сотворить хоть слизняка, не говоря уж о сложном мифическом существе.

В Итхре я обращаюсь к своей рыцарской книге, безнадежно пытаясь найти какую-нибудь подсказку, которая поможет разблокировать мою силу. И вот тогда я обнаруживаю некую связь и тут же бегу к Олли и без стука врываюсь в его комнату.

– Кому принадлежал твой шкафчик до тебя? – спрашиваю я прежде, чем он успевает поднять голову над тетрадью с домашним заданием.

Я бросаю перед ним рыцарскую книгу, открытую на той странице, где записано первое стихотворение мамы.