Полночные близнецы

– Хотелось бы мне знать, – отвечает Олли. – И еще мне очень хотелось бы знать, с кем она разговаривала.

Я прикасаюсь к написанным мамой буквам, провожу пальцем по словам, которых почти не понимаю. Амигдала, травма, ликвидация.

– Мне кажется, она говорила с Эллен Кассел.

– Это кто? – спрашивает Олли.

– Лорд Элленби сказал, что мама дружила с некоей Эллен, которая с трудом стала рыцарем. И ее одной из первых убил трейтре Мидраута.

– Бедняжка, – говорит Олли. – Похоже, мама убедила ее остаться, а потом ее все равно убили.

Действительно, бедная Элли. Ее слова: «Я никогда не была здесь на своем месте» – находят отклик в моей душе. Была ли мама ее Рамешем, уговаривала ее остаться? Заставляла поверить, что она найдет свое место в этом замке? И меня не покидает ощущение: то, что мама делала для Эллен, таит в себе ключ, который должен сыграть свою роль в грядущей буре.

Если бы только я знала, что он должен отпереть.

38

С приближением Остары угроза, связанная с Мидраутом, отходит в Тинтагеле на второй план: все готовятся к празднику. Церемония выпуска сквайров по окончании учебы традиционно была временем необузданного веселья, с пиром и вечеринкой без ограничений после возвращения из первого настоящего патрулирования. Но в этом году общий тон явно должен был стать не столь уж гедонистическим, и мне от этого только легче, потому что буйные развлечения никогда не были моей стихией, – но все равно предстояли пир и торжества. Я позволяю себе окунуться в общую атмосферу, хотя и знаю, что это ненадолго. Как только заканчивается тренировка, рееви начинают носиться по всему Тинтагелю, готовя замок к церемонии. В огромном холле ставят длинные столы. Пока мы с Фебой еще отрабатываем сложные боевые приемы в саду замка, аптекари вокруг нас уже плетут гирлянды весенних цветов, чтобы украсить арки. А в одну из ночей, когда мы возвращаемся после тренировочного патрулирования, из самих столов вдруг вырастают настоящие деревья, готовые вот-вот расцвести, создавая самые прекрасные настольные украшения, какие только мне доводилось видеть.

А потом наступает Остара, и рееви ставят на столы блюда, наполненные экзотическими фруктами и жареным мясом, и все улыбаются друг другу, предвкушая свой первый патруль, а вслед за ним – роскошный пир. Все выглядит свежим, новым, ошеломительным. Я, облачаясь в униформу, остро ощущаю собственное тело, хотя и надевала одежду рыцаря уже сотни раз. Когда мы готовы, Рамеш отводит в сторонку Фебу, Олли и меня и достает из-под своей туники какую-то фляжку.

– Горячий шоколад с капелькой сока лотоса, – сообщает он, передавая фляжку по кругу. – Отметим наш выпуск.

Мы все делаем по глотку сладкой обжигающей жидкости, тихо наслаждаясь компанией друг друга в последние моменты пребывания в сквайрах. Потом вместе, обняв друг друга за талию, мы ждем официального выступления лорда Элленби.

– Все вы проявили выдающуюся преданность долгу и устремленность, – говорит он. – Я знаю, что вы приложите все силы к тому, чтобы спасти каждого из сновидцев. Но мне хочется, чтобы вы сделали для меня еще кое-что: поберегли себя и позаботились друг о друге. И пока вы будете это делать, вы не совершите ошибок.

– Бедеверы, сюда! – зовет Самсон. – Мы на главном маршруте. Отправимся строго на запад, насколько сможем, и сначала осмотрим Гайд-парк, хорошо?

Все молча кивают. У меня сильно пересохло во рту.

– Сначала держитесь тренировочного построения; новые рыцари – внутри. Райф, ты впереди со мной. Амина и Неризан, вы прикрываете тыл.

Пора выходить. Мы строем покидаем рыцарский зал и маршируем через замок.

– Первый патруль! – гремит лорд Элленби.

Остальные таны взрываются весельем. Я замечаю Рейчел, она буквально сияет, сидя за своим столом среди харкеров. Наверху, на галерее, рееви и венеуры аплодируют и свистят. Потом мы выходим из замка и пересекаем сад. Новые рыцари запрягают лошадей, затягивают подпруги; все настолько сосредоточенны, что кажется, сам воздух сгущается, и от этого обычно просторные конюшни вызывают клаустрофобию.

Мы выводим лошадей наружу, садимся в седла, строимся. Один из харкеров возле сторожки у ворот гудит в горн, когда опускается огромный мост. Это единственное время в году, когда используют горн, чтобы отметить выпуск новой группы сквайров. Его звук громом прокатывается по саду.

Другие полки первыми ступают на мост. Я выпрямляюсь, стараясь припомнить сразу все, чему меня учили о построениях и стратегии и о том, что в седле нужно сидеть очень прямо. Словно уловив то, что натягивает мои нервы, Лэм уверенно поворачивает уши вперед, вместо того чтобы свесить их, как обычно.

– Все будет хорошо, девочка, – шепчу я ей, поглаживая гриву. – Я о тебе позабочусь.

Олли оглядывается на меня:

– Ты ведь знаешь, что разговаривать с животными – первый признак безумия, Ферн.

Балиус взбрыкивает, словно говоря: «Это ты кого называешь животным, приятель?»

Мы пересекаем мост, десятки копыт стучат по дереву. Мы поворачиваем за угол, оставляя Тинтагель позади, и чары тают. Мы наконец настоящие рыцари.