Полночный тигр

– В твоих словах есть правда, но это не отменяет того, как должен поступить. Ты вернешься обратно. Предстанешь перед судом – я об этом позабочусь. Правосудие восторжествует. Не знаю насчет остальной Джансы, но в Крепости после моего назначения командующим все произойдет именно так.

Он нахмурился, беспокойно барабаня пальцами по ножнам.

Эша вспомнила других солдат в лесу и задохнулась от внезапной догадки.

– А-а, так один из вас станет командующим.

Кунал было заговорил, но передумал, молча сжав пальцы в кулак.

Она просто тратила драгоценное время на споры с этим парнем, который мог стать следующим командующим Крепости. Не имело значения, что говорило ее сердце – разум громко требовал: бей или беги! Делай что-нибудь! Словами до него не достучаться, и ей надо бежать в Амали.

Она воспользовалась его задумчивостью, рванувшись к кровати, где спрятала свои гибкие мечи. Но, не сделав и шага, отлетела назад – нож поймал край ее уттарьи и приколол Эшу прямо к деревянному шкафу.

Кунал шагнул вперед с печальной ухмылкой.

– Я не идиот, Эша. Хотя ты, кажется, думаешь иначе.

Нет, она точно так не думала. Эша пораженно замерла, осознав, что нож всего на волосок разминулся с ее плечом.

– Если б я не считала всех солдат Крепости подонками, то попросила бы тебя обучить меня этому трюку.

Он подошел еще ближе. В тусклом свете свечи Кунал казался позолоченной статуей.

– Это не трюк. Много лет тренировок и умение сосредоточиться. – Он внимательно посмотрел на нее. – Но я могу научить тебя. Позже.

Сердце Эши подпрыгнуло при этих словах, и она возненавидела себя за это.

Она потрясла головой. Он безумен.

И она – безумна, раз ей не все равно.

Он был обязан ей жизнью. Очевидно, он являлся одним из тех джансанцев, которые все еще жили по старинным кодексам чести. Они были детьми Нарии, и сейчас не было ничего важней. Но что с ней творится? Эша не питала иллюзий по поводу того, что случится с ней в Крепости, что бы там ни обещал ей Кунал.

Двигаясь тихо и грациозно, он крепко связал ей руки и вытащил нож из складок ее уттарьи. При других обстоятельствах Эша бы обрадовалась встрече с достойным противником.

Но сейчас она хотела только дать ему хорошего пинка. Он легко увернулся от удара и крепче стиснул ее руки за спиной.

– Не заставляй меня связывать и ноги.

Эша дико вытаращилась на Кунала. Нет, он спятил, если думает, будто она позволит отвезти ее обратно и не станет кусаться и царапаться всю дорогу. Она не сдастся так легко.

Но солдат опережал ее на шаг. Он действительно связал ей ноги.

Она бы поаплодировала тому, как быстро он учится, но веревки мешали.

Затем он умело ее обыскал сверху донизу. Щеки Эши пылали от его прикосновений, а он оставался невозмутим, будто каменный. А Эше бы понравилось, если бы он хоть немного смутился, – как-никак были у нее выпуклости, которыми она гордилась.

Наконец она почувствовала, что ноги ее не держат, а пустой живот болит от голода. Вместо ужина ей пришлось иметь дело с Куналом, и за последние два дня она держалась на фруктах, орехах и воде. Ужин ждал ее внизу, на кухне.

Может, ей надо отдохнуть, перед тем как продолжать борьбу. Все равно, пока он бодрствует, ей отсюда не выбраться.

В животе заворчало достаточно громко, чтобы Кунал услышал.

– Когда ты в последний раз ела? – спросил он.

Эша пробормотала, что бегство скверно влияет на аппетит и он как раз испортил ей ужин. Кунал покачал головой и, наклонившись, бережно взял ее на руки. Она поглядела на него снизу вверх, гадая, не смягчат ли солдата ее обморок или слезы. Гордость удержала Эшу и от того и от другого.

Все в этом солдате – его доброта к ней, почитание обычаев, которые прочие джансанцы практически забыли, и некая глубина, которую она ощущала в нем, – казалось неразрешимой загадкой.

Он усадил ее на пол между ванной и дверью, достал из сумки на столе лепешку-роти и пирожки с горошком и разделил на порции с аккуратностью знатока, словно уже делал это тысячу раз.

Эша предположила, что так и было. Солдатам приходилось следить за рационом во время войны.

Он положил ее долю на маленькой салфетке на пол. Она взглянула вверх, поджав губы и скорчив кислую мину.

– И как прикажешь это есть? Ногами? – Кунал снова нахмурился, и она сладко улыбнулась ему. – Если развяжешь меня, обещаю, что не сбегу. Только поужинаю как следует и засну сном младенца.

Он фыркнул, и тень улыбки запорхала на губах Эши.

– Что-то я не услышал твоего обещания не убивать меня во сне, так что, наверное, я не куплюсь.

Он сел на корточки рядом, достаточно близко, чтобы она могла пересчитать его ресницы и ощутила слабый запах гвоздики и сандала. Затем оторвал кусочек роти и предложил Эше. Она поглядела на него, приоткрыв рот, и Кунал дал ей лепешку. Она едва не захлебнулась слюной, наслаждаясь ее вкусом.

Эта роти, присыпанная специями и семечками, определенно стоила того, чтобы лишиться достоинства. По крайней мере, так она сказала себе.

Он кормил ее аккуратно и внимательно, но с легкой ухмылкой, надолго задержавшейся на лице. Как было бы здорово стереть ее одним хорошим ударом.

– Твои мысли сейчас так легко прочитать.