Полное собрание поэтических сочинений

И все епископы святые,
Что под покровом стихарей
Епитрахилью взяв за выю,
Чтоб не обжечь руки своей,
Пытались беса гнать взашей,
Скончались, словно клир простой.
Повеял только суховей, –
Все ветер унесет с собой.

Будь император Византии[95]
И золотой кулак имей,
Будь названным святым впервые
Из всех французских королей[96].
Строитель храмов и церквей
Во славу Троицы Святой, –
Ну что с того, что всех славней?
Все ветер унесет с собой.

Дофин Гренобля[97] и иные
Достойнейшие из князей
Доле, Дижона[98], все прямые
Наследники больших семей;
Бери подряд любых людей,
Будь он герольд иль стремянной, –
Все тщетно, сколь ни ешь, ни пей,
Все ветер унесет с собой.

И принцы смертны в жизни сей,
Как всякий человек живой,
Как праведник и лиходей, –
Все ветер унесет с собой.

XLII

Все папы, короли, их дети,
Покинув лоно королев,
Не будут вечно жить на свете,
Землей и паствой завладев.
Жнивьем сменяется посев,
И мне б, разносчику на Ренна[99],
Хотелось, кроху счастья съев,
Смерть видеть честной непременно.

XLIII

Да, этот мир – увы! – не вечен,
Как думает богач-грабитель.
Срок нашей жизни быстротечен,
Всех ждет загробная обитель.
О время – медленный губитель –
Вот славный в прошлом острослов
Давно умам не повелитель,
А слабоумный средь шутов.

XLIV

Ходить с протянутой рукой
Необходимость вынуждает.
С неизъяснимою тоской
Так часто смерть он призывает,
Порой и Бога забывает,
Когда, в отчаянье скорбя,
Законы Божьи отвергает,
Готов разрушить сам себя.

XLV

Он в юности обетованной
Был кавалером, остряком,
Но, ставши старой обезьяной,
Он отвратителен во всем.
Он сносен, коль сидит молчком,
Но только приоткроет рот,
Как станет круглым дураком,
Что околесицу несет.

XLVI

А эти женщины, бедняжки[100],
Им хлеба не на что купить,
Поскольку новые милашки
Пришли в постели их сменить.
Зачем так рано их родить
Бог повелел – звучит укор.
Бог не желает говорить:
Проспоришь им, коль вступишь в спор.

Старухе, сожалеющей о поре своей юности [101] (жалобы прекрасной Шлемницы)