Полное собрание поэтических сочинений

Эпитафия

CLXXVIII

Здесь, в самой скудной из хибар,

Стрелой амура поражен,
Спит бедный, маленький школяр,
Что звался Франсуа Вийон.
Хоть не был пахарем рожден,
Но – то признает млад и стар –
Стол, короб, хлеб – все роздал он,
А богу стих диктует в дар

Bepcet (рондо)

Сир, вечный уготовь ему покой,
Пусть свет над ним вовек пребудет ясный,
Он и петрушки не жевал, несчастный,
И даже миски не имел простой.
Безбровый, лысый, с бритой бородой,
Был к репе чищеной лицом причастный, –
Сир, вечный уготовь ему покой.
Лопатой наподдав под зад
Худой, его послал в изгнанье рок ужасный.
– Я в суд подам!– Воскликнул несогласный,
Поднять пытаясь неуместный вой.
Сир, вечный уготовь ему покой.

CLXXIX

Хочу, чтоб колокол стеклянный[226]

Ударил мощно, в полный глас,
И все сердца тоскою странной
Невольно дрогнули тотчас.
О колокол, он многих спас
От бед – грозы, ножей, пожара.
Звучал он часто как приказ,
И тут же прекращалась свара.

CLXXX

Четыре хлеба звонарям,

Полдюжины, коль будет мало!
Столь щедрыми и богачам
Быть как-то даже не пристало.
Щедрее камни лишь бросала
Толпа в святого. Вот Воллан[227],
Ему и жить осталось мало,
Второй же – Гард, конечно, Жан[228].

CLXXXI

Итак, чтоб кончить с делом этим,

Душеприказчиков моих,
Людей, что всех честней на свете,
Где сядешь, там и слезешь с них,
Нет, не бахвалов записных,
Хоть, видит Бог, есть чем гордиться,
Перечисляю шестерых.
Фермен, переверни страницу[229].

CLXXXII

Сам мэтр Бельфе[230]

, он первым будет вСуде парижском менестрель.
Вторым? Уж пусть не обессудит
Мессир Гийом де Коломбель[231].
Конечно, если канитель
Им это вовсе не зазорна.
А третий? Жувениль Мишель[232].
Я всех троих прошу покорно.

CLXXXIII

Но если станут уклоняться,

Боясь расходов и долгов,
И потихоньку устраняться,
Я трех других назвать готов[233],
Достойных самых лучших слов:
Филип Брюнель[234], тут спору нет,
Он молодец из молодцов,
Затем Рагье[235], его сосед.

CLXXXIV

А третьим будет мэтр Жак Жам[236]

.Все трое в благости сравняться:
Их души рвутся к небесам
И Бога потому боятся.
Они скорее разорятся,
Чем не исполнят мой завет,
И будут от души смеяться,
Коли на них управы нет.

CLXXXV

А регистратор завещаний,

По имени Тома Трико[237],
Молодчик, полный упований,
Он не получит ничего.
За счет его же самого
Я б рад был выпить. Будь пикета
Он мастер, я бы для него
Не пожалел «Дыры Перетты»[238].

CLXXXVI

Невыносимые страданья:

То в бок стреляет, то в висок.
Душеприказчики в молчанье,
Всяк свой зажавши уголок,
Растянут саван. Приволок
Хоть маслица б для ламп[239] дю Рю[240].Торопит боль, настал мой срок.
Я всех людей благодарю.

Баллада прощения