Полное собрание рассказов

– Садитесь. Пожалуйста, располагайтесь, – улыбнулся ему носильщик. Он сложил очки и спрятал их в футляр. – У господина день рождения?

– Нет, – ответил Джонсон. – Я не праздную. Жена решила развестись со мной.

– Вот как, – сказал носильщик. – Надеюсь, обойдется.

Второй носильщик покачал головой. А третий, кажется, был глуховат.

– Конечно, дело житейское, – сказал Джонсон, – вроде визита к дантисту или первых месячных у девочки, но я расстроился.

– Вас можно понять, – сказал самый старый носильщик. – Я вас понимаю.

– Из вас, господа, никто не разводился? – спросил Джонсон. Он оставил свои языковые штучки и перешел на хороший французский.

– Нет, – ответил тот, что заказал «Спортсмен». – Здесь редко разводятся. Отдельные случаи.

– У нас не так. Практически все в разводе, – заметил Джонсон.

– Да уж, – покивал носильщик. – В газете писали.

– А я вот припозднился, – продолжал Джонсон. – Первый раз развожусь. А мне ведь уже тридцать пять.

– Mais vous êtes encore jeune, – сказал носильщик. И объяснил своим товарищам: – Monsieur n’a que trente-cinq ans.[69]

Они покивали.

– Совсем молодой, – сказал один из них.

– Вы правда первый раз разводитесь? – спросил первый.

– Истинный крест, – сказал Джонсон. – Мадмуазель, вы не откроете бутылку?

– Это очень дорого?

– Десять тысяч франков.

– Швейцарских?

– Нет, французских.

– То есть две тысячи швейцарских франков. Все равно не дешево.

– Да уж.

– Зачем тогда разводиться?

– Так попросили же.

– А зачем попросили?

– Чтобы выйти замуж за другого.

– Глупость какая-то.

– Совершенно с вами согласен.

Официантка наполнила четыре бокала. Все подняли их перед собой.

– Prosit, – сказал Джонсон.

– A votre santé, monsieur, – сказал носильщик.

Двое других откликнулись:

– Salut![70]

Шампанское напоминало сладкий розовый сидр.

– В Швейцарии принято отвечать на другом языке? – спросил Джонсон.

– Нет, – ответил носильщик. – Французский считается более культурным. Кроме того, это романская Швейцария.

– Но вы говорите по-немецки?

– Да. В моих родных местах говорят по-немецки.

– Понятно, – сказал Джонсон. – И вы, значит, никогда не разводились?

– Нет. Слишком дорогое удовольствие. К тому же я не женат.

– Вот оно что. А эти двое джентльменов?

– Они женаты.

– Вам нравится быть женатым? – поинтересовался Джонсон у одного из них.

– Что?

– Вам нравятся брачные узы?

– Oui. C’est normale.

– Именно, – сказал Джонсон. – Et vous, monsieur?

– Ça va, – ответил второй.

– Pour moi, ça ne va pas[71], – заметил Джонсон.

– Месье собирается разводиться, – пояснил первый носильщик своим товарищам.

– О, – отреагировал второй.

– Ага, – отреагировал третий.

– Тема, кажется, исчерпана, – сказал Джонсон. – Мои злоключения вам неинтересны, – эти слова он адресовал первому носильщику.

– Ну почему же, – не согласился тот.

– Давайте поговорим о чем-нибудь другом.

– Как вам будет угодно.

– О чем же?

– Вы спортом увлекаетесь?

– Нет, – ответил Джонсон. – В отличие от моей жены.

– А чем вы занимаетесь для удовольствия?

– Я писатель.

– Это приносит хорошие деньги?

– Нет, но когда становишься известным, все меняется.

– Как интересно.

– Нисколько, – возразил Джонсон. – Извините, господа, но я должен вас покинуть. Не забудьте, вас ждет вторая бутылка.

– Но до прихода поезда еще сорок пять минут.

– Я знаю.

Подошла официантка, и он расплатился за выпивку и за ужин.

– Вы уходите, сударь? – спросила она.

– Да, – сказал Джонсон. – Прогуляюсь. Багаж пока оставлю здесь.

Он надел шарф, пальто и шляпу. Снег уже валил вовсю. Выйдя из кафе, он посмотрел в окно на сидящих за столом носильщиков. Официантка разливала по бокалам остатки шампанского. Неоткрытую бутылку она унесла обратно в бар. На этом каждый заработает около трех франков, подумал Джонсон. Он зашагал по перрону. В кафе ему подумалось, что если он выговорится, то это притупит боль, но нет, не притупилась, только остался неприятный осадок.

Часть третья Сын члена географического общества в Территете

В привокзальном кафе Территета было жарковато, зато светло. На столешницах, надраенных до блеска, стояли корзинки с претцелями в глазурованных бумажных пакетиках и лежали картонки для пивных кружек, чтобы не оставлять на столе следов от влажного днища. Потертые сиденья резных стульев отличались удобством. На стене висели резные деревянные часы. В дальнем конце комнаты находился бар. За окном шел снег.

За столиком под часами старик пил кофе и читал вечернюю газету. В кафе на секунду заглянул носильщик с известием, что Восточный экспресс из Сент-Морица задерживается на час. К столику мистера Харриса подошла официантка. Он как раз закончил ужин.

– Сударь, экспресс на час опаздывает, – сказала она. – Принести вам кофе?

– Если вам так хочется.

– Прошу прощения?

– Принесите.

– К вашим услугам.

Она принесла ему кофе. Мистер Харрис положил в чашку кусочки сахара, раздавил их ложечкой и посмотрел в окно на падающий снег, освещенный фонарями на перроне.