Полное собрание рассказов

Что еще должно быть в книге о стране, которую очень любишь? Рафаэль говорит, что теперь все не то, и в Памплону он больше не поедет. «Ла Либертад», по-моему, уже сильно смахивает на парижскую «Тан». Это уж не та газета, через которую вы могли обратиться к карманнику, выкравшему у вас бумажник, как в те времена, когда республиканцы еще не были в почете, и Памплона, конечно, изменилась, но все же меньше, чем нас изменили годы. Я убедился, что стоит выпить, – и все опять становится почти таким, каким было всегда. Я знаю, что сейчас много перемен, и меня это не огорчает. Ведь и я уже не тот. Мы все уйдем из этого мира прежде, чем он изменится слишком сильно, и, если не случится нового потопа, и после нас на севере все так же летом будет лить дождь, и соколы будут вить гнезда под куполом собора в Сантьяго де Кампостела и в Ла-Гранха, где мы учились действовать плащом на длинных тенистых дорожках, посыпанных гравием, и не все ли равно, бьют там еще фонтаны или нет. Но мы уже больше не будем возвращаться из Толедо в темноте, глотая дорожную пыль и запивая ее фундадором, и не повторится та неделя в Мадриде и все, что произошло той июльской ночью. Мы видели, как это ушло, и еще многое уйдет на наших глазах. Самое главное – жить и работать на совесть; смотреть, слушать, учиться и понимать; и писать о том, что изучил как следует, не раньше этого, но и не слишком долго спустя. Пусть те, кто хочет, спасают мир, – если они видят его ясно и как единое целое. Тогда в любой части его, если она показана правдиво, будет отражен весь мир. Самое важное – работать и научиться этому. Нет. Это еще не настоящая книга, но кое-что нужно было сказать. Нужно было сказать о некоторых насущных и простых вещах.

1932

Вино Вайоминга

Был жаркий полдень в Вайоминге; вдали виднелись горы и снег на вершинах, но они не отбрасывали тени, и в долине желтели пшеничные поля, на дороге стояла пыль от проезжающих машин, и все деревянные домики по окраине города пеклись на солнце. Я сидел за столиком на заднем крылечке у Фонтэнов, в тени высокого дерева, и мадам Фонтэн принесла из погреба холодного пива. Автомобиль, ехавший по шоссе, свернул на проселок и остановился перед домом. Двое мужчин вылезли из машины и прошли в калитку. Я спрятал бутылки под стол. Мадам Фонтэн встала.

– Где Сэм? – подойдя к затянутой сеткой двери, спросил один из мужчин.

– Его нет дома. Он на работе, в шахте.

– Пиво есть?

– Нет. Пива больше нет. Вот последняя бутылка. Все вышло.

– А он что пьет?

– Это последняя бутылка. Все вышло.

– Бросьте, дайте нам пива. Вы ж меня знаете.

– Пива больше нету. Последняя бутылка. Все вышло.

– Поедем дальше, достанем где-нибудь и получше здешнего, – сказал другой, и они пошли к машине. Один из них пошатывался. Машина дернула, сделала крутой поворот, вынеслась на шоссе и скрылась из глаз.

– Поставьте пиво на стол, – сказала мадам Фонтэн. – Чего вы испугались? Зачем вы это? Нехорошо пить пиво, когда бутылка на полу.

– Я не знал, кто они такие, – сказал я.

– Пьяные, – сказала она. – В этом-то вся беда. Купят где-нибудь, а потом скажут, что здесь брали. Может быть, они правда не помнят. – Она говорила иногда по-французски, но чаще по-английски вперемежку с французскими словами.

– Где Фонтэн?

– Возится с вином. Mon Dieu, он обожает вино.

– Но вы любите пиво?

– Oui! Я люблю пиво, но Фонтэн обожает вино.

Мадам Фонтэн, уроженка города Ланса, была довольно полная старушка с приятным румяным лицом, вся седая, очень чистенькая и аккуратная; в доме ее тоже все блистало чистотой и опрятностью.

– Где вы обедали?

– В отеле.

– Кушайте у нас. Нехорошо manger[74] в отеле или ресторане. Кушайте здесь.

– Мне не хочется затруднять вас. И в отеле кормят неплохо.

– Я никогда не обедаю в отеле. Может быть, там и неплохо кормят. За всю свою жизнь я только один раз обедала в Америке в ресторане. И знаете, что мне подали? Сырую свинину!

– Да что вы?

– Правда, правда. Свинину, недожаренную! А мой сын женат на américaine и ест только консервы из бобов.

– А они давно женаты?

– Oh, mon Dieu, я даже не знаю. Его жена весит двести двадцать пять фунтов. Она не работает. Она не стряпает, она кормит его консервами из бобов.

– Что же она делает?

– Читает. Только и делает, что читает книги. Целый день валяется в постели и читает. И детей она больше иметь не может. Слишком толста. Для ребенка места нет.

– Что же это она?

– Целый день читает. Он хороший garçon. Много работает. Раньше он был шахтером, теперь работает на ранчо. Он никогда не работал на ранчо, но хозяин сказал Фонтэну, что у него еще не было такого хорошего работника. А когда он приходит домой после работы, она его не кормит.

– Почему же он не разведется с ней?

– У него нет денег на развод. И он обожает ее.

– Она красивая?

– Ему кажется, что красивая. Когда он привел ее, я чуть не умерла от горя. Он такой хороший garçon и всегда так много работает, не шатается зря и такой смирный. И вдруг поехал на нефтеразработки и привез эту Indienne, а весила она уже тогда ровно сто восемьдесят пять фунтов.

– Она индианка?