Полное собрание рассказов

Хотя Набоков и уверял К. Уайт, что «читатель почти автоматически должен прийти к раскрытию таинственного сообщения» в рассказе, он не имел возможности в том удостовериться. Очевидно, желая все же получить читательский отклик, который подтвердил бы или опроверг его мнение, он напечатал «Сестер Вэйн» в мартовском номере английского журнала «Encounter» за 1959 г., в котором рассказ появился со следующим объявлением: «Наше внимание было обращено на то обстоятельство, что читателей журнала, любящих поломать голову над загадками, может увлечь поиск зашифрованного послания на последней странице рассказа. Приз в одну гинею получат первые пятеро читателей, которым удастся раскрыть шифр» (Encounter. 1959. March. P. 88. Пер. мой). Позднее Набоков, во всяком случае, мог убедиться в том, что критики отнеслись к его замыслу скептически. Так, Хью Кеннер увидел в нем лишь разновидность известного типа «рассказа-загадки с каким‐нибудь фокусом в конце, старомодного журнального рода» и сравнил его в этом отношении с ранней набоковской «Сказкой» (Kenner Hugh. Mockings of the Master Illusionist <рец. на сб. «Tyrants Destroyed and Other Stories»> // The Saturday Review. 1975. March 8. Р. 23).

С. 635. …Анны Ливии Плюрабель (название другой священной реки, протекающей через еще один мнимый сон… – Речь идет о женщине-реке, героине романа Джеймса Джойса (1882–1941) «Поминки по Финнегану» (1939), в концовке первой части которого «две прачки на речке <…> рассказывают друг другу про Анну Ливию и, кончив стирку и сплетни, с приходом ночи обращаются – одна в камень, другая – в прибрежный вяз…» (Хоружий С.С. «Улисс» в русском зеркале // Джойс Дж. Улисс. М., 1994. Т. 3. С. 429). Отрывок «Анна Ливия Плюрабель» один из самых известных в романе, Джойс прочитал его для граммофонной записи в 1929 г., вскоре после его публикации отдельным изданием.

С. 641. Теопатия – способность переживать божественное озарение.

ЛАНС (Lance. Октябрь 1951; The New Yorker. 1952. 2 февр.).

Об этом своем последнем рассказе Набоков так отозвался в письме к Р. Гринбергу от 2 ноября 1951 г.: «Я сейчас послал рассказ “Нью-Йоркеру” <…> рассказ, увы, с клыками и в короне звезд, и совсем я не уверен, что они поймут его…» («Друзья, бабочки и монстры». Из переписки Владимира и Веры Набоковых с Романом Гринбергом / Вст. ст., публ. и коммент. Р. Янгирова // Диаспора: новые материалы. Париж – СПб., 2001. С. 501). Действительно, по поводу этого сложного, наполненного неологизмами, научной терминологией, учеными каламбурами и отсылками к старинной литературе рассказа у Набокова с К. Уайт завязалась оживленная переписка, в ходе которой Набоков сообщил, например, что досконально изучил повадки шиншилл и жанр научной фантастики. Он по пунктам разъяснил многие нюансы рассказа и даже послал для подтверждения одного места иллюстрацию из научно-фантастического журнала, на которой изображался кентавр с набедренной повязкой на передних ногах (ВНАГ, 249–251).

В «Лансе» Набоков обращается к особенно популярному в США в 1950‐х гг. жанру научной фантастики сквозь призму рыцарского романа. В самом его названии поддерживаются ассоциации с chanson de geste: Lance (Ланц) – уменьшительное от Ланцелот, и lance – всадник с копьем. Старинной французской литературой Набоков занимался в студенческие годы в Кембридже, особенно полюбив «сочинения Кретьена де Труа» (ВНРГ, 208).

По интересному предположению В. Левина, «герои [рассказа] – потомки Я, и тем самым, поскольку фамилия героя Boke, Я может быть полуотождествлен с реальным автором (Лансу, между прочим, придана привычка “одного из его предков”, предположительно самого Набокова, – медленно сжимать и разжимать руки) <…>» (Левин В.И. Избранные труды. Поэтика. Семиотика. М.: «Языки русской культуры», 1998. С. 371). Эту мысль поддерживает упоминание рассказчиком «своих» – «Вайтов и Вильсонов» (т. е. друга Набокова Э. Уилсона и редактора «Нью-Йоркера» К. Уайт), то обстоятельство, что у старика Бока, как было и у Набокова, единственный сын, описание звездной экспедиции в терминах горного восхождения (сын Набокова Дмитрий в пору сочинения рассказа увлекался альпинизмом), и наконец, замечания Набокова в письмах и интервью о том, что американцы по‐разному искажают или редуцируют его фамилию.

После «Ланса» Набоков больше не принимался за рассказы, если не считать того, что с 1953 г. он сочинял и публиковал в виде серии рассказов книгу о русском профессоре Пнине в американском колледже («Работаю над серией рассказов для “New Yorker’a”», – писал он сестре Елене 29 сентября 1953 г.), вскоре преобразив этот замысел в роман «Пнин» (1957). Последним его обращением к этому жанру стали, по‐видимому, наброски энтомологического рассказа «The Admirable Anglewing» («Углокрылый адмирабль»), сделанные в 1959 г. (ВНАГ, 455–456).