Полное собрание рецензий

Участвуют, впрочем, и сколько-то знаменитостей: Зинаида Гиппиус, Игорь Северянин, Саша Черный, Иван Бунин, – но так участвуют, чтобы не особенно выделяться, почему и выглядят довольно странно.

А основная масса – планктон, обладатели талантов некрупных. Искренности не отнимешь, техника не хуже ничьей, – а набор идей один на всех. Стихи, траченные, как молью, тривиальностью.

Вот и Петербург у большинства состоит целиком из объектов, упоминающихся в обзорной автобусной экскурсии, с прибавлением дежурных эпитетов (скажем, вода в каналах – всегда либо черная, либо тяжелая) и классических реминисценций. Все тут прогуливаются по гранитным набережным, вдоль чудных садовых оград, поглядывая то на царственную, например, Неву, то на (проставьте прилагательное) шпиль Адмиралтейства, при случае и к месту припоминая то роль императора Петра в русской истории, то арию Лизы в опере Чайковского. Если прогуливаются вдвоем, далеко не безразличен покрой чьей-нибудь кофточки, но самое главное – что вообще все это осталось в невозвратимом прошлом и жизнь пропала.

Главная тональность – элегический восторг.

Остальное зависит от личной изобретательности.

Где небосвод давно распорот

Адмиралтейскою иглой.

Николай Агнивцев

Где сшиты саваны тумана

Адмиралтейскою иглой.

Давид Бурлюк

Раскидано размытое величие.

Иголочкой игла и шило – шпиль…

Юрий Иваск

Туда, туда, где Питер четкий

Вонзил в луну блестящий штык…

Татиана Остроумова

Как постоянно восхищал

Меня – пред летнею грозою —
Пронзенный облаков опал
Адмиралтейскою иглою…

Алексей Плюшков

…в салюте шпагой замер

Адмиралтейства шпиль…

Владимир Юрасов

Чтобы сочинять такие стихи, совсем не обязательно иметь местную прописку. Какой-нибудь Юрий Трубецкой (настоящая фамилия – Нольден-Меншиков) родился в Варшаве, детство и юность провел в Киеве – не исключено, что и не бывал никогда в Петербурге – или побывал однажды, проездом, – а тексты как у всех:

Ни одного человека не встретив,

Невский мы не узнали.
Летний Сад простирался,
Усыпанный желтой листвою.

Исаакиевский храм изменился,

И только
Игла Адмиралтейства,
Как прежде, вонзалась в небо…

Похоже, что собственными глазами этот город можно увидеть разве что в детстве. Тогда есть шанс, что какой-нибудь яркий атом памяти прорвет бумагу:

Мощность Петропавловской твердыни,

Шпиль Адмиралтейства в облаках,
И у Елисеева в витрине
Пара неуклюжих черепах!

Григорий Сатовский-младший

И таких вещей в этом томе довольно много. Мелькнет какая-нибудь коробка спичек фабрики Лапшина, шарик мороженого; игрушка на Пасху, елка на Рождество.

Тогда Петербург забывает о своей метафизике и становится просто другим названием счастья.

Владимир Сорокин. День опричника

Роман. – М.: Захаров, 2006.

От первого действующего лица рассказанный рабочий день руководящего сотрудника кремлевской силовой структуры, наделенной чрезвычайными полномочиями.

Соучастие в убийстве, потом в коллективном изнасиловании, потом вымогательство, после обеда организация еще одного убийства, после ужина – легкое соучастие в третьем.

В паузах – несколько деловых совещаний, разные секретные переговоры, просмотр телепрограмм, а также двух концертов и одного кинофильма, прием сильной наркотической дозы с последующей галлюцинацией в духе патриотического садизма, выпивка, закуска. Под конец, на десерт, – коллективное совокупление с товарищами по службе.

Плюс разъезды, перелеты, городские пейзажи – вид из «мерседеса» (он же «мерин») с притороченной на капоте натуральной собачьей головой.

Плюс поток, так сказать, сознания этого самого Комяги, отразивший фрагменты укрепляемого им государственного строя.

Поскольку все это происходит где-то лет через тридцать тому вперед. С Белой Смутой покончено, предшествовавшая ей Красная практически забыта. На западе воздвигнута Русская Стена с отверстиями для труб газопровода, с воротами для ультратрассы Гуанчжоу ^– Париж. Такая же Стена, естественно, на юге.