Полное собрание сочинений и писем в 3 томах. Том 1

Батюшков. Новый мир. 1932. № 6. Печ. по ВС с исправлением описки в ст. 1 («бродяга» вм. «гуляка») и др. по остальным источникам текста. Датируется по первой публ. (в ВС — неполная дата). Наборная рукопись «Нового мира» (ИРЛИ). Беловой автограф с датой (ГЛМ. Ф. 49). В НК ст. 1 совпадает с основным текстом, с описками в других стихах и без последней строфы. Константин Николаевич Батюшков (1787–1855) был одним из «вечных спутников» М.; он упомянут в ст-нии «Нет, не луна, а светлый циферблат...» (см. также примеч. «Чуть мерцает призрачная сцена...»). С. Липкин, навещавший М. в 1932 г., писал: «Он рассказывал о Батюшкове с горячностью первооткрывателя... не соглашался с некоторыми критическими заметками Пушкина на полях батюшковских стихов, искал, находил линию Батюшкова в дальнейшем движении русской поэзии, называл при этом Языкова и Веневитинова. Запомнилась (неточно) фраза: “Прекрасно обливаться слезами над вымыслом, а Батюшков и слезы превращал в вымысел”» (44, с. 391–392). Основной источник ст-ния — «Прогулка по Москве» Батюшкова, где рассказывается о «странствованиях... с гулянья на гулянье» (ср. ст. 1), между прочим и по Тверскому бульвару, где писалось ст-ние. Батюшков нежный со мною живет. Помимо переносного, в этом стихе был и прямой смысл — в комнате на Тверском бульваре у М. висела репродукция автопортрета Батюшкова (БП, с. 293). «Нежным» Батюшков назван в ст-нии Баратынского «Богдановичу». Дафну поет. Дафна лишь однажды упоминается у Батюшкова (ст-ние «Ответ Тургеневу»); по-видимому, имеется в виду «Источник» Батюшкова (переложение одноименной «персидской идиллии» Парни), воспевающий Зафну. Этот говор валов. Подразумевается строка Батюшкова «И есть гармония в сем говоре валов» («Есть наслаждение и в дикости лесов...»). Гармонический проливень слез. Образ восходит к стихам («К Дашкову») и прозе («О лучших свойствах сердца») Батюшкова. Оплакавший Тасса. Батюшков написал элегию «Умирающий Тасс». Удивленные брови. Образ вызван, вероятно, обликом Батюшкова на портрете работы Кипренского. Вечные сны. Речь идет о «вечных», т. е. повторяющихся, мотивах поэзии, а также о теме «поэзии как сна» или «сна в поэзии», распространенной у поэтов русского XIX в. В том же значении «блуждающие сны» (ст-ние «Я не слыхал рассказов Оссиана...»). У Батюшкова тема обыгрывается в ироническом «Похвальном слове сну».

Стихи о русской поэзии. СС 2. Т. 1 (с другим распределением строф между ст-ниями цикла), последнее ст-ние с посвящением С. А. К<лычкову>. Отдельно стихи печатались: ВП. Альм. 2; СС 1. Т. 1. Печ. по ВС, с уточнениями (см. ниже). Возможно, цикл был окончательно завершен лишь в Воронеже: в архивных источниках АМ (см. ниже) отразились варианты порядка ст-ний в цикле, но без строф 1–2 первого ст-ния цикла (в копии Н. Е. Мандельштам из архива Е. Э. Мандельштама выделены в самостоятельное ст-ние). В письме к жене от 4 мая 1937 г. поэт сообщал оценку С. Рудакова: «Только что пришло письмо от Рудакова... Он пишет... что... Большое новое идет от стихов о русской поэзии? Да?»

1. «Сядь, Державин, развалися...». Печ. по ВС с поправкой в ст. 17 по копии Н. Е. Мандельштам из архива Е. Э. Мандельштама: редакция ВС /Пахнет потом, конским топом/ воспроизведена по черновикам и не отразила, как представляется, последующую работу над текстом. Сядь, Державин, развалися. Отзвук ст-ния Державина «Гостю»:

Сядь, милый гость! здесь на пуховом
Диване мягком отдохни...

(56, с. 248). Ты у нас хитрее лиса. По-видимому, подразумевается то обстоятельство, что Державин, выступавший с обличениями чиновников и высшей знати, все же ухитрялся сохранять расположение императрицы. Дай Языкову бутылку... накал. Образы основаны на мотивах поэзии Языкова, нашедших отклик в поэтических посланиях к нему Пушкина («Языков, кто тебе внушил...») и Баратынского («Языков, буйства молодого...») (БП, с. 293). Гром живет своим накатом. Эта тема, варьирующаяся в следующем ст-нии, и общий аллюзивный строй цикла заставляют предполагать подтекстом аллегорическое и назидательное ст-ние Державина «Гром» (56, с. 249):

О вы, безбожники! не чтущи
Всевышней власти над собой
. . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Взгляните в буйности надменной
На сей ревущий страшный мрак
. . . . . . . . . . . . . . . . . . .
И верьте, дерзки человеки,
Что всё величье ваше — прах.