Полное собрание сочинений и писем в 3 томах. Том 2

В полном отрыве от будущего и прошлого настоящее спрягается как чистый страх, как опасность. Это относится к вопросу старого Кавальканти о своем сыне; поскольку отец не видит его рядом с Данте, то задает вопрос, заранее обливаясь слезами (piangendo): «Se per questo cieco / carcere vai per altezza d’ingegno, / mio figlio ov’è? e perché non è teco?» (Inf. X, 58–60) — ‘Если ты благодаря своему великому дарованию бродишь по этой темнице <букв.: слепой тюрьме>, то где же мой сын тогда? и почему он не с тобой?’ Как отмечают комментаторы, этот эпизод перекликается со сценой встречи Андромахи с Энеем на берегах Эпира и ее вопросом: «“Где же мой Гектор тогда?” — Залилась Андромаха слезами» (Энеида. III, 312). В уже упомянутой главе Э. Ауэрбах отмечает, что для «восходящи[х] интонаци[й] жалобы» в этом и в следующем вопросе Кавальканти-отца (ст. 67–69) образцом послужили жалобы женщины (62, с. 190). Ср. коммент. М. к дантовской цитате из «Энеиды» с симметричной заменой «мужской партии» Вергилия на «женскую» (см. примеч. к гл. IX).

Три оттенка прошедшего, складывающего с себя ответственность за уже свершившееся, даны в терцине: Я пригвоздил к нему свой взгляд... Как если бы уничижал ад великим презреньем.

Io avea già il mio viso nel suo fitto;
ed el s’ergea col petto e con la fronte
com’ avesse l’inferno a gran dispitto (Inf. X, 34–36).

Avea fitto — так называемое trapassato prossimo (‘давно прошедшее близкое’) — грамматическое время, которое выражает зависимость обозначаемого им действия от другого действия, выраженного формой passato prossimo (‘прошедшее близкое’); s’ergea — имперфект, avesse a dispitto — конъюнктив имперфекта.

«...Chi fur li maggior tui?» — «Кто были твои предки?» — Inf. X, 42.

Как здесь вытянулся вспомогательный глагол — маленькое обрубленное «fur» вместо «furon»! Не так ли при помощи удлинения вентиля образовалась валторна? С точки зрения грамматики глагол essere ‘быть’ здесь не является вспомогательным (в качестве вспомогательного он используется в образовании аналитических форм времени и пассива), и он не удлинился («вытянулся»), а, наоборот, укоротился по отношению к полной форме того же самого перфекта от essere — furono, что, собственно, М. и отмечает в своем коммент.: маленькое обрубленное «fur» вместо «furon» — но формулирует прямо наоборот (довольно обычная для М. аберрация). То же самое относится и к «удлинению вентиля»: валторна «образовалась» задолго до изобретения вентилей, маленьких трубок, присоединение которых к основному стволу валторны (они были впервые применены в XVIII в. дрезденским валторнистом А. Й. Хампелем) способствовало расширению звукового репертуара. Несмотря на эти погрешности в формулировках, М. обращает внимание на важную особенность староитальянского поэтического языка: его возможность варьировать окончание глагола и «играть» на количестве слогов в слове. Так, перфектная форма глагола essere в 3-м л. мн. числа допускает варианты в три слога (furono), в два (furon) и в один (fur / fuor). Эта эволюция хорошо видна на примере форм глагола ‘иметь’. В латинском форма 1-го л. презенса была одна — habeo ‘я имею’, у Данте она встречается в трех вариантах: ho, aggio и abbo, а в современном языке снова только одна: ho. Вот эту игру глагольными окончаниями (ср. в гл. I: «итальянский глагол усиливается к концу и только в окончании живет») — возможность языка редуцировать «роковое прошедшее» (passato remoto) до односложного fur — М. и сравнивает с функцией вентиля, изобретенного для усовершенствования исходного инструмента (так называемой натуральной валторны) путем изменения длины ее ствола. Из данного сопоставления напрашивается вывод, что музыка в ходе развития совершенствует свои инструменты, тогда как язык по мере своего исторического развития и — в частности — упорядочивания грамматической нормы редуцирует свой инструментарий (ср. о «детстве» языка в гл. I).

Дальше идет обмолвка совершенным прошедшим. Эта обмолвка подкосила старика Кавальканти: о своем сыне, еще здравствующем поэте Гвидо Кавальканти, он услышал от сверстника его и товарища — от Алигьери нечто — всё равно что — в роковом совершенном прошедшем: «ebbe».