. Заметим, что не сохранилось вообще никаких автографов Данте (а от Петрарки, которому было 17 лет, когда умер Данте, — дошли и черновые, и беловые автографы), — это естественно для средневекового отношения к тексту и авторству (о средневековой «подвижности текста» см., напр., в классической работе Зюмтора: 92), хотя Данте в этом отношении далеко не полностью принадлежит средним векам и ясно осознает свой авторский статус и талант. Замечательно, что уже в «Трехстах новеллах» Саккетти новеллы 114 и 115 приписывают Данте вполне современное авторское сознание и заботу о неизменности текста, см.: 120, с. 170–172; Итальянская новелла Возрождения. М., 1957. С. 180–183 (перевод А. Габричевского). Тема черновика появляется уже в «Грифельной оде» (1923): «Здесь созревает черновик / Учеников воды проточной» — в непосредственной связи с геологической темой, столь существенной в «Разговоре». Подробный коммент. к этому стиху и к этой взаимосвязи см.: 165, с. 53–54, 60–61, 109–111, 162 (из упоминаемых там мотивов, соотнесенных с темой черновика, особенно важна «губка», уже появлявшаяся выше в «Разговоре», — специально об этом см.: 165, с. 60, 109, 162). К теме геологии и Коктебеля ср. запись, видимо, параллельную работе над «Разговором»: «плотник <...> указал мне могилу М. А. Волошина <...> М. А. — почетный смотритель дивной геологической случайности, именуемой Коктебелем <...> вел ударную дантовскую работу по слиянию с ландшафтом и был премирован отзывом плотника» (Записи дневникового характера, (5), см. в наст. томе, с. 400–401).
...как Леда из яйца или Афина Паллада из головы Зевса
— то есть сразу, в готовом виде. Леда из яйца — типичная для М. инверсия: Леда не родилась из яйца, а родила его (от Зевса, принявшего облик лебедя: Аполлодор. Мифол. библиотека. III, 10, 7 и др. источники), из яйца вышли, по разным версиям, Диоскуры (или только Полидевк) и Елена. «Яйцо Леды» — сочетание, вошедшее в пословицу («начать с яйца Леды»), чем и объясняется оговорка М. Афина — дочь Зевса и океаниды Метиды. Боясь предсказания, по которому их сын будет сильнее отца, Зевс проглотил беременную океаниду (Гесиод. Теогония. 886–900). Ребенок продолжал расти в голове Зевса, Гефест расколол ему голову молотом, и Афина появилась на свет в полном боевом вооружении (Аполлодор. Мифол. библиотека. I. 3. 6). Именно этот аспект ее рождения и имел в виду Гумилев, чью статью «Читатель» (посмертная публ. 1922, упоминалась выше в коммент.) полемически цитирует М. (105, с. 38–39): «Стихотворение, как Афина-Паллада, явившаяся из головы Зевса, возникая из духа поэта, становится особым организмом» (83, с. 24). Смысл полемики, видимо, в смене статической, описательной поэтики на «динамическую» (направление Тынянова). М., скорее всего, знал и книгу Жирмунского «Рифма, ее история и теория» (1923), цитировавшего эти же слова Гумилева: «Рифма появилась для нашего исторического сознания уже в готовом виде — как Паллада из головы Зевса» (90, с. 245).
...позволяют скульптурничать
... Понятие «скульптурности» применительно к Данте во многом обязано частому упоминанию его имени рядом с именем Микеланджело — как двух итальянских гениев, двух соизмеримых величин. «Если бы Микеланджело написал поэму, — замечает Стендаль в «Истории живописи в Италии», — он создал бы графа Уголино, точно так же как Данте, будь он скульптором, создал бы “Моисея”» (122а, с. 387–388); соседство этих имен характерно и для книги Шпенглера. «Скульптурность» Уголино (Де Санктис называет его «изваянием (statua) ненависти», см.: 150, с. 689) и всего дантовского «Ада» предопределяется подобными уравнениями. Когда говорят о влиянии Данте на Микеланджело, то имеют в виду прежде всего его алтарную фреску «Страшный суд» в Сикстинской капелле; с другой стороны, «скульптурность» живописных работ мастера тоже стала хрестоматийной (см., напр., статью «Микеланджело Буонаротти» в Энциклопедии Брокгауза: «<он> был скульптор по преимуществу: пластический элемент преобладал в его гении до такой степени, что этим элементом запечатлены живописные его произведения и архитектурные композиции»).