В политических условиях 1933 г. публикация не получила сочувственных откликов. Так, Н. Оружейников писал: «...всё построено на кокетстве с усложненной и насильственной реминисценцией. О. Мандельштама интересует не познание страны и ее людей, а прихотливая словесная вязь, позволяющая окунуться в самого себя, соизмерить свой внутренний литературный багаж со случайными ассоциациями, возникающими при встречах и поездках... мы узнаем... кое-что о маках и землянике и ничего о строящейся советской Армении. Нет слов — О. Мандельштам виртуозно фехтует словом. Ему «страшно жить в мире, состоящем из одних восклицаний и междометий», и он стремится к тонким нюансам речевой музыки. Ламарк, Гете, Сезанн мобилизованы для того, чтобы прикрыть отсутствие действительной Армении» (Лит. газета. 1933. 17 июня). С. Розенталь, называя М. «осколком старых классов», писал: «Какой бедный мир, мир маркёра и гурмана! Мир, где самое блестящее — фальшивый бриллиант Тэта и где луг похож на биллиардное сукно, а розы — на сливочное мороженое... От образов Мандельштама пахнет старым, прелым, великодержавным шовинистом, который, расточая похвалы Армении, хвалит ее экзотику, ее рабское прошлое, ибо о настоящем не написал ни строки Мандельштам. Можно с брезгливостью пройти мимо острот Мандельштама о Безыменском. В них неуемная злоба человека, не понимающего пролетарской литературы... Старый петербургский поэт-акмеист О. Мандельштам прошел мимо бурно цветущей и радостно строящей социализм Армении» (Правда. 1933. 30 авг.). Двойственной была и оценка В. Б. Шкловского: «Сейчас Мандельштам строит мир из цитат. Как будто потеряна надежда на построение, остались опять обломки... Мандельштам в стиле своего путешествия взял путь на украшенную статью. «Путешествие в Армению». Это путешествие среди грамматических форм, библиотек, слов и цитат... Мандельштам огромный поэт, но он для того, чтобы передать вещь, кладет вокруг нее литературные ассоциации... Путешествие О. Мандельштама странно, как будто бы он коллекционирует эхо... Картины делаются не для того, чтобы ими компрометировать солнце. Это мы сами, когда искусство становится манерой, мы сами оказываемся в клетке, сеткой отделяющей нас от мира» (Лит. газета. 1932. 17 июля; Лит. критик. 1933. № 5. С. 116–117). Ответ М. см. в т. 3, письмо № 151.
Зловещим выпадом закончил свое выступление критик М. С. Витенсон. Художественный метод М. (и, одновременно, В. Шкловского и К. Вагинова) он определил как «метод художественной изоляции изображаемых событий, причем такой изоляции, которая ведет к извращению действительности. Этот метод, наряду с тонко завуалированным «обобщением», является новой тактикой классового врага в литературе» (Звезда. 1934. №2. С. 171).
О подготовке к поездке в Армению см. примечания «Четвертая проза».
По собранным П. Нерлером сведениям, в июне 1930 г. было объявлено об открытии с 1 июля на острове Севан первого в Армении профсоюзного дома отдыха (стоимость проживания — 60 руб. в общежитии и 110–160 руб. в отдельной комнате) (Советакан Хайастан[74]. 1930. 18 июня). Дом отдыха состоял из трех зданий бывшего монастырского комплекса на южном берегу острова. Одновременно здесь отдыхало около 30 человек. Имелась столовая, дизельная, маленький магазинчик, баркас, на северном берегу песчаный пляж. С 1955 г. остров превратился в полуостров из-за обмеления Севана (ПССиП. Т. 2. 2010. С. 672. В коммент. П. Нерлера). Через 2 года число отдыхающих достигло 70 человек. «Со стен соскоблены росписи религиозного содержания и они окрашены в веселый цвет» (Джанян Г. Дом отдыха интеллигенции на озере Севан // ХОК. 1933. № 3, апрель. С. 12–14. Пер. с арм. Г. Ахвердян).
В воспоминаниях А. А. Худавердян (56б) упоминаются находившиеся в то же время в доме отдыха композитор Романос Меликян, врачи Малхазян, Абрамян и Жук, биолог Геделян; наездами бывал Агаси Ханджян — в то время первый секретарь КП(б) Армении.
...
...