Полное собрание сочинений и писем в тридцати томах. Сочинения т 4-7

именья и теперь приехали познакомиться с ним. Быть может, купим... Будьте любезны, покажите нам его. Михайлов еще раз кисло улыбнулся, сконфузился и замигал глазами. В замешательстве он еще больше взъерошил свою прическу, и на бритом лице его появилось такое смешное выражение стыда и ошалелости, что Ковалев и его Верочка переглянулись и не могли удержаться от улыбки. - Очень приятно-с, - забормотал он. - К вашим услугам-с... Издалека изволили приехать-с? - Из Конькова... Там мы живем на даче. - На даче... Вона... Удивительное дело! Милости просим! А мы только что встали и, извините, не совсем в порядке. Михайлов, кисло улыбаясь и потирая руки, повел гостей по другую сторону дома. Ковалев надел очки и с видом знатока-туриста, обозревающего достопримечательности, стал осматривать имение. Сначала он увидел большой каменный дом старинной тяжелой архитектуры с гербами, львами и с облупившейся штукатуркой. Крыша давно уже не была крашена, стекла отдавали радугой, из щелей между ступенями росла трава. Всё было ветхо, запущено, но в общем дом понравился. Он выглядывал поэтично, скромно и добродушно, как старая девствующая тетка. Перед ним в нескольких шагах от парадного крыльца блистал пруд, по которому плавали две утки и игрушечная лодка. Вокруг пруда стояли березы, все одного роста и одной толщины. - Ага, и пруд есть! - сказал Ковалев, щурясь от солнца. - Это красиво. В нем есть караси? - Да-с... Были когда-то и карпии, но потом, когда перестали пруд чистить, все карпии вымерли. - Напрасно, - сказал менторским тоном Ковалев. - Пруд нужно как можно чаще чистить, тем более, что ил и водоросли служат прекрасным удобрением для полей. Знаешь что, Вера? Когда мы купим это имение, то построим на пруду на сваях беседку, а к ней мостик. Такую беседку я видел у князя Афронтова. - В беседке чай пить... - сладко вздохнула Верочка. - Да... А это что там за башня со шпилем? - Это флигель для гостей, - ответил Михайлов.

{05234}

- Как-то некстати он торчит. Мы его сломаем. Вообще тут многое придется сломать. Очень многое! Вдруг ясно и отчетливо послышался женский плач. Ковалевы оглянулись на дом, но в это самое время хлопнуло одно из окон, и за радужными стеклами только на мгновение мелькнули два больших заплаканных глаза. Тот, кто плакал, видно, устыдился своего плача и, захлопнув окно, спрятался за занавеской. - Не желаете ли сад посмотреть и постройки? - быстро заговорил Михайлов, морща свое и без того уж сморщенное лицо в кислую улыбку. - Пойдемте-с... Самое главное ведь не дом, а... а остальное... Ковалевы отправились осматривать конюшни и сараи. Кандидат прав обходил каждый сарай, оглядывал, обнюхивал и рисовался своими познаниями по агрономической части. Он расспросил, сколько в имении десятин, сколько голов скота, побранил Россию за порубку лесов, упрекнул Михайлова в том, что у него пропадает даром много навоза, и т. д. Он говорил и то и дело взглядывал на свою Верочку, а та всё время не отрывала от него любящих глаз и думала: "Какой ты у меня умный!" Во время осмотра скотного двора опять послышался плач. - Послушайте, кто это там плачет? - спросила Верочка. Михайлов махнул рукой и отвернулся. - Странно, - пробормотала Верочка, когда всхлипывания обратились в нескончаемый истерический плач... - Точно бьют кого или режут. - Это жена, бог с ней... - проговорил Михайлов. - Чего же она плачет? - Слабая женщина-с! Не может видеть, как родное гнездо продают. - Зачем же вы продаете? - спросила Верочка. - Не мы продаем, сударыня, а банк... - Странно, зачем же вы допускаете? Михайлов удивленно покосился на розовое лицо Верочки и пожал плечами. - Проценты нужно платить... - сказал он. - 2100 рублей каждый год! А где их взять? Поневоле взвоешь. Женщины, известно, слабый народ. Ей вот и родного гнезда жалко, и детей, и меня... и от прислуги совестно...

{05235}