Полное собрание сочинений. Том 17

Въ это время на корабль лзъ Генералъ Головинъ, и Царь пошелъ къ нему, обнялъ его, показалъ на однаго изъ своихъ: — «Иванъ тутъ!» Братья поцловались. Царь ушелъ въ рубку, и корабль тронулся мимо струга. —

Щепотеву дали водки. Щепотевъ покричалъ своимъ и слъ на палуб, выжимая платье. У Царя шло гулянье. Черезъ часъ Щепотева позвали въ рубку. Вс были пьяны. Головинъ лежалъ подъ столомъ. На ногахъ были Царь и З[отовъ].

— Ну разсказывай, — сказалъ Царь.

Щепотевъ началъ:²¹²

** № 22.

II.

Когда Алексй ударился головой объ воду и зашумло у него въ ушахъ и засаднло въ носу, онъ не забывалъ, гд корабль и гд стругъ, чтобы не попасть ни подъ тотъ, ни другой; и подъ водой повернулся влво и, не доставъ до дна, опять услыхалъ, какъ забулькала [вода] у него въ ушахъ, и сталъ подниматься до тхъ поръ, пока свжо стало голов. Онъ поднялся и оглянулся. Вправо отъ него выгнутой смоляной стной съ шляпками гвоздей бжалъ задъ корабля, влво буровили воду струговыя весла, шляпа чуть пошевеливалась и черпала однимъ краемъ прозрачную воду. — Алексй отряхнулъ волоса, втянулъ и выплюнулъ воду и по собачьи подплылъ къ шляп, чуть за край поля закусилъ ее блыми сплошными зубами. Кто то что-то закричалъ съ корабля. Алексй набралъ воздуху въ свою толстую бычачью грудь, выпросталъ плечи изъ воды и, оскаливъ стиснутые на пол шляпы зубы, въ размашку, да еще пощелкивая ладонью по вод, поплылъ за кораблемъ. Промахавъ сажень 10, Алексй оглянулся и увидалъ, что онъ не отставалъ, но и ничего не наверстывалъ. Тже шляпки гвоздей были подл него и веслы впереди. Тогда онъ вдругъ перевернулся впередъ плечемъ и наддалъ, такъ что сравнялся съ веслами. На корабл закричали опять, подняли весла и скинули веревочную лстницу.

Не выпуская изъ зубъ шляпу и обливая лстницу и бокъ корабля водою съ платья, Алексй влзъ, какъ кошка,²¹³ по продольнымъ веревкамъ, не ступая на поперечныя, и прыжкомъ перекинувшись черезъ бортъ, обмялъ еще на себ штаны, выдавливая воду, отряхнулся, какъ собака изъ воды, и, переложивъ шляпу на ладони обихъ рукъ, остановился, оскаливаясь и отъискивая глазами Царя. <Хоть и мелькомъ онъ видлъ Царя на носу, хоть и много стояло теперь передъ нимъ господъ, бояръ и генераловъ, Алексй сразу увидалъ, что Царя не было.> Высокій ловкій щеголь въ темнозеленомъ съ красной подбивкой мундир, съ веселымъ лицомъ и длинной шеей, подошелъ, точно плылъ, такой тихой, легкой поступью <и хотлъ взять шляпу>.

— Ну молодецъ! —сказалъ щеголь слово ласково, весело, какъ рублемъ подарилъ. Но Алексй перехватилъ шляпу въ одну руку и отвелъ ее прочь, не давая.

— Ты бы самъ досталъ, а я самъ Царю подамъ, — сказалъ Щепотевъ. —

Господа засмялись. Одинъ изъ нихъ, особисте всхъ, съ большой головой и болыпимъ горбатымъ носомъ, съ окладистой бородой, въ атласномъ синемъ кафтан, окликнулъ щеголя:

— Александръ, — сказалъ онъ, — оставь, — не замай, самъ отдастъ, Государь пожалуетъ.

— Не замай, отдастъ, едоръ Алексичъ.

— Государь то съ Артамонъ Михайлычемъ занятъ, —отвчалъ щеголь Александръ, улыбаясь и тихимъ пріятнымъ голосомъ и неслышными легкими шагами отошелъ къ корм и кликнулъ двухъ корабелыциковъ, чтобъ затерли воду, какую налилъ Алексй.

— А ты Царя знаешь чтоли? — спросилъ бояринъ.

Алексю жутко становилось. И, какъ всегда съ нимъ бывало, на него находила отчаянность, когда бывало жутко. Онъ сказалъ:

— А солнце ты знаешь?

Бояринъ покачалъ головой, засмялся, и другіе засмялись. —

— Вотъ онъ, Царь! —сказалъ Алексй, узнавъ его тотчасъ же.

Царь какъ будто насилу удерживался, чтобъ не бжать, такими быстрыми шагами шелъ изъ подъ палатки по палуб, прямо къ нимъ. За Царемъ пошли было, но отсталъ Генералъ Головинъ, Автономъ Михайлычъ съ братомъ[?]. —

Алексй прежде съ струга видлъ Царя и призналъ его, но теперь, въ т нсколько мгновеній, пока Царь своимъ иноходнымъ бгомъ прошелъ т 10 шаговъ, которые были до него, онъ разсмотрлъ его совсмъ иначе. Алексй былъ теперь въ томъ раздраженномъ состояніи души, когда человкъ чувствуетъ, что совершается въ одинъ мигъ вся его жизнь, и когда обдумаетъ человкъ въ одну секунду больше, чмъ другой разъ годами. —

Пока шелъ Царь, онъ оглядлъ его всего и запомнилъ такъ, что, покажи ему потомъ одну ногу царскую, онъ бы узналъ ее. Замтилъ онъ въ лиц скулы широкія и выставленныя, лобъ крутой и изогнутый, глаза черные, не блестящіе, но свтлые и ч`yдные,²¹⁴ замтилъ ротъ безпокойный, всегда подвижный, жилистую шею, близну за ушами большими и неправильными, замтилъ черноту волосъ, бровей и усовъ, подстриженныхъ, хотя и малыхъ, и <мягкость, не курчавость, этихъ волосъ>,²¹⁵ и выставленный широкій, съ ямкой, подбородокъ, замтилъ сутоловатость и нескладность, костлявость всего стана, огромныхъ голеней, огромныхъ рукъ, и нескладность походки, ворочащей всмъ тазомъ и волочащей одну ногу, замтилъ больше всего быстроту, неровность движеній и больше всего такую же неровность голоса, когда онъ началъ говорить. То онъ басилъ, то срывался на визгливые звуки. Но когда Царь засмялся и не стало смшно, а страшно, Алексй понялъ и затвердилъ Царя на всегда. —