Полное собрание сочинений. Том 2

Ваша маменька, моя маменька, вы богатые, мы б дные— эти слова были для меня необыкновенно странны и въ первый разъ развили во мн сознаніе не только о неравенств нашихъ положеній, но и вообще о положеніи Мими и Катеньки, о которомъ я до сей поры ровно ничего не зналъ и не думалъ. Мн казалось, что Катенька и Мими должны жить всегда съ нами и д лить съ нами все поровну. Иначе и быть не могло, по моимъ понятіямъ. — Теперь же тысячи новыхъ мыслей касательно одинокого положенія ихъ зароилось въ моей голов , мн стало ужасно сов стно, что мы богаты, а они н тъ.

— «Неужели вы точно думаете у хать отъ насъ?» спросилъ я.

— «Я бы теб все сказала, да ты разболтаешь».

Я молчалъ.

— «Маменька сказала мн , что, какъ только мы прі демъ въ Москву, она станетъ пріискивать для себя особенную квартиру и напишетъ къ папеньк ».

— «К пап`a?»

— «Н тъ, къ моему пап`a».

Я р шительно не зналъ до сихъ поръ, что у нея былъ отецъ. Я не вид лъ никакой необходимости въ томъ, чтобы онъ былъ у нея.

— «А гд живетъ твой папенька?»

— «Въ Петербург . Онъ за что-то сердится на маменьку, но она говоритъ, что теперь они помирятся. Недавно maman получила отъ него письмо.

И Катенька разсказала мн подъ самымъ строгимъ секретомъ, что Мими очень огорчена, сама не знаетъ, какъ жить, и не хочетъ оставаться у насъ.

Все это, не знаю, почему, внушало мн истинное сожал ніе къ положенію Мими и Катеньки и показывало ихъ мн совершенно въ новомъ св т . Высунувшееся въ это время красное лицо Мими изъ окна кареты и крикнувшей своей дочери, чтобы она закрылась зонтикомъ, а то она загоритъ, какъ цыганка, въ первый разъ показалось мн жалкимъ и, сл довательно добрымъ и пріятнымъ. Чувство сожал нія всегда обманывало меня. Т , о которыхъ я сожал лъ, казались мн всегда добрыми и милыми, такъ что я очень полюбилъ въ это время Катеньку, но какою-то самостоятельною, н сколько гордою любовью, нисколько не похожею на ту, которую я испытывалъ при прощаньи съ нею и еще меньше похожую на преданную любовь къ Соничк .

Во время отдыховъ на постоялыхъ дворахъ много новыхъ наблюденій занимали мое вниманіе. То рыжебородые дворники въ синихъ кафтанахъ, по дорог б гущіе за нами и зазывающіе и расхваливающіе свои дворы, то ямщики, которые собираются, когда насъ сдаютъ, на широкомъ двор и канаются на кнутовищ .

Считая начало поры отрочества со времени нашего путешествія, я основываюсь на томъ, что, какъ мн помнится, тутъ въ первый разъ мн пришла въ голову ясная мысль о томъ, что не мы одни, т.-е. наше семейство, живемъ на св т , что не вс интересы вертятся около насъ, а что существуетъ другая жизнь людей, ничего не им ющая ⁷⁷общаго, не заботящихся о насъ и даже не им ющихъ понятія о нашемъ существованіи, чего я никакъ не предполагалъ въ д тств . Эта мысль, показавъ мн въ первый разъ самого себя, какъ члена необъятнаго количества людей, и занимающаго чуть зам тную точку [ 2 неразобр.] передо мной необозримаго пространства, составила основаніе различныхъ размышленій и недоум ній, которымъ я предавался въ отрочеств , и которыя, по моему мн нію, составляютъ отличительный характеръ этого возраста. Безъ сомн нія, я и прежде слыхалъ и догадывался, что, кром насъ, существуютъ люди; но я какъ-то до сей поры плохо в рилъ въ это. И теперь я уб жденъ, что мысль переходить въ уб жденіе только однимъ изв стнымъ путемъ, часто совершенно неожиданнымъ и совершенно особеннымъ отъ путей, которые, чтобы пріобр сти то же уб жденіе, проходятъ другіе умы.

Глядя на сотни дворовъ въ деревняхъ, которыя мы про зжали, на бабъ и ребятишекъ, которыя съ минутнымъ любопытствомъ обращали глаза къ шумящему экипажу и изчезали навсегда изъ глазъ; глядя на мужиковъ, которые не только не снимали шапокъ передъ нами, какъ я привыкъ это вид ть въ Петровскомъ, не удостоивали насъ даже взглядомъ, такъ они были заняты своимъ д ломъ или мыслями — мн приходили въ голову такіе вопросы: что же ихъ занимаетъ, ежели они нисколько не заботятся о насъ? и изъ этихъ вопросовъ возникали другіе: какъ же они живутъ, какъ живутъ ихъ д ти, есть ли у нихъ матери, любятъ ли они ихъ, или бьютъ? и т. д. и т. д. — Поздно вечеромъ, напившись чаю съ баранками, мы улеглись съ Володей на каретныя подушки, принесенное Мих емъ пахучее с но; Михей постелилъ свою шинель подл насъ, но еще не ложился. Полный м сяцъ св тилъ въ маленькое окно, и я, сколько не ворочался и какъ не перекладывалъ подушку, никакъ не могъ заснуть. Черезъ с ни въ другой комнат спала Мимы съ д вочками, но он еще не улеглись, потому что изр дка отворялась дверь, и слышны были по с нямъ шаги ихъ горничной Маши. (Зд сь, да извинитъ меня читатель, я долженъ обратить его вниманіе на горничную Машу, какъ на лицо, исторія котораго, хотя не т сно связана съ моею собственной, но всегда шла съ нею рядомъ и всегда находилась подъ раіономъ [?] моихъ наблюденій, такъ какъ Маша была первая женщина, на которую я сталъ смотр ть, какъ на женщину. Можетъ быть я пристрастенъ, но, по моему мн нію, трудно встр тить бол е обворожительное существо. —