Полное собрание сочинений. Том 2. Отрочество. Юность

1-я гл. Выставляютъ окна. Недовольство собой, желаніе чего-то, усовершенствованіе, дланіе гимнастики. 2-я глава. Хоръ. Страстная пятница. Суета, невыдержанность впечатлнія, тщеславіе, страхъ грха.¹²⁵ 2-я глава. Обњдъ въ страстную пятницу. Взглядъ на все семейство съ точки зрнія добродтели и сч с ія, планы. 3-я глава. Исповњдъ. Набожность, страхъ Бога, раскаяніе и <надежда> убжденіе въ будущемъ вчномъ совершенств. 4 <Причастіе> Экзамены <разочарованье>, тщеславіе, суета и слишкомъ много желаній. Экзамены хуже выдерживаю отъ того, что желаю слишкомъ много хорошаго. —5) Несправедливость. 6) Семейство Нехлюдовыхъ. Самостоят. дружба. 7) Прогулки. Самостоятельность въ жизни, деньги. —8) Поздка въ деревню. – <Бдное> Чувство состраданія мужикамъ. Планы. 9) Семейныя отношенія, наблюденія. Свобода, веселье и безпечность. 10) Мачеха. Мы стыдимся за нее въ молодости, сильно и пагубно чувство тщеславія. <11)> Сосди, удовольствія. Жестокость Володи, къ кот. я самъ не знаю, что длаю. 12) Судебныя дла, отецъ падаетъ. – 12) Снокосъ, планы, музыка, дневникъ Фр[анклиновъ] журналъ. 13) Университетъ. Сужденія о Математик и наукахъ. 14) Концертъ. Дмитрій тоже тщеславенъ, и я расхожусь немного съ нимъ. 15) Катенька выходитъ за мужъ за артиста [1 неразобр]. 16) Корнаковы <деньги, долги, игра.> Игра отца. 17) <Кн[язь] Ив[анъ] Ив[ановичъ]> Переходъ во второй курсъ, свтскость. 18) Напущен[ная] любовь. У Ив. Ив. 19) Не выдержалъ экэамена. 20) Кутежи, игра, деньги. 21) Отецъ даетъ свободу. 22) Стеченіе несчастій. 23) Опоминаюсь и въ деревню съ планами составленія философіи и помщичества, которые въ себ ничего не имютъ, кром тоски. Меня сбиваютъ, я иду юнкеромъ.¹²⁶

VI. * ПЕРВАЯ РЕДАКЦИЯ «ЮНОСТИ».

Глава 1-я. Выставляютъ окна.

Въ тотъ годъ, когда я поступалъ въ Университетъ, Святая была очень поздно, такъ что экзамены назначены были на фоминой, а на страстной я долженъ былъ и говть и приготавливаться. Какъ памятна для меня эта недля! Было начало Апрля – рожденіе весны – время года, боле всего отзывающееся на душу человка.

Я стоялъ передъ черной доской и ршалъ на память какое-то уравненіе изъ алгебры Франкера, которую, заложивъ страницу пальцомъ, держалъ въ другой рук. Николай въ фартук съ клещами и крылушкомъ выставлялъ окно, которое отворялось на полисадникъ. Это было въ страстную середу. Вечеромъ <отецъ Евлампій, старичокъ,> монахъ изъ Донского монастыря, духовникъ нашего дома, долженъ былъ пріхать исповдывать насъ, и я находился въ томъ особенномъ сосредоточенномъ въ самомъ себ и кроткомъ состояніи духа, которое испытываетъ каждый съ искренностью готовящійся къ исполненію христіянскаго обряда. – Работа и стукъ Николая развлекали и сердили меня, но вспомнивъ, что сердиться грхъ, я ршился дождаться, пока онъ кончитъ, положилъ книгу на столъ и подошелъ къ нему. Замазка была отбита, рама держалась только на кончик гвоздя. —

«Позволь, я теб помогу, Николай», сказалъ я, стараясь дать своему голосу самое кроткое выраженіе, и мысль, что я поступаю очень хорошо, подавивъ свою досаду и помогая ему, возбудила во мн какое-то отрадное чувство. «Ежели рама выдетъ теперь сразу», сказалъ я самъ себ: «значить, дйствительно я поступилъ очень хорошо». Мы вмст потянули за перекладины, рама подалась на бокъ и вышла. «Куда отнести ее?» сказалъ я.

– «Позвольте, я самъ управлюсь, отвчалъ Николай, надо не спутать, а то тамъ въ чулан другія есть».

– «Я замчу ее», сказалъ я и понесъ раму.

Я бы очень радъ былъ, ежели бы чуланъ былъ версты за дв, и рама всила бы въ пятеро больше: мн бы доставило наслажденіе измучаться, относя ее.

Когда я вернулся въ комнату, кирпичики, цвточки и соленыя пирамидки были сняты, и Николай крылушкомъ сметалъ песокъ и сонныхъ мухъ въ растворенное окно. Свжій, пахучій весенній воздухъ уже проникъ въ комнату. Изъ окна слышался городской шумъ и чиликанье птичекъ въ полисадник. Вс предметы были освщены ярче; легкій втерокъ шевелилъ листья моей [?] алгебры и волоса на голов Николая, который съ засученными руками отковыривалъ замазку отъ притолокъ. Я подошелъ къ окну, облокотился на него, и мн стало удивительно хорошо; но не одно хорошо – мн было и грустно отчего-то. Проталинки въ палисадник, на которыхъ кое-гд показывались ярко зеленыя иглы новой травы съ жолтыми стебельками; ручьи мутной воды, по которымъ вились прутики и кусочки чистой земли; пахучій воздухъ; весенніе звуки – все говорило мн: ты могъ бы быть лучше, могъ бы быть счастливње! Чувство природы указывало мн почему-то на идеалъ добродтели и счастія. Мое прошедшее не совсмъ совпадало съ нимъ, и грусть, которую я чувствовалъ, была почти раскаяніе, но слившееся до того съ сознаніемъ будущности и убжденіемъ въ усовершенствованіи, что это было не чувство раскаянія, а чувство сожалнія и надежды, чувство юности. —