Полное собрание сочинений. Том 20. Варианты к «Анне Карениной»

Изъ другихъ знакомыхъ Вронскаго бывшій товарищъ его Вреде былъ[1516] также наверху у Анны и былъ въ тхъ же отношеніяхъ. Остальные мущины встрчались съ Вронскимъ, бывали у него, но ни словомъ не упоминали о его отношеніяхъ къ Анн.[1517]

Несмотря на всю свою свтскую опытность, Вронскій вслдствіи фальшиваго положенія, въ которомъ онъ находился, былъ въ странномъ заблужденіи. Казалось, ему надо бы понимать, что свтъ закрытъ для него съ Анной, но теперь въ голов его бродили какія то неясныя соображенія о томъ, что такъ было только встарину, но что теперь, при быстромъ прогресс (онъ незамтно для себя теперь былъ сторонникомъ всякаго прогресса), что теперь взглядъ общества на вопросъ, о томъ, будутъ ли они приняты въ обществ, еще не ршенъ. «Разумется, – думалъ онъ, – свтъ придворный и т. п. не приметъ ее, но порядочные люди, близкіе, могутъ понять это какъ слдуетъ». И онъ испытывалъ свтъ и его отношеніе къ себ и къ Анн. Но очень скоро онъ замтилъ, что свтъ былъ боле даже чмъ когда нибудь открытъ для него лично, но что въ игр въ кошку-мышку руки, поднятыя для него, тотчасъ же опускались передъ Анной,[1518] и потому онъ одинъ никуда не здилъ, а если здилъ, то только для того, чтобы узнать, пропустятъ ли ее за нимъ.

Первую попытку онъ сдлалъ съ женою брата. Матери, начавшей усовщевать его, онъ отвтилъ, что его ршеніе неизмнно, а что если она хочетъ оставаться съ нимъ въ хорошихъ отношеніяхъ, то онъ проситъ ее никогда не отзываться презрительно о женщин, которую онъ любитъ и уважаетъ. Онъ возлагалъ большія надежды на Лизу; ему казалось, что[1519] она не броситъ камня и съ своимъ золотымъ сердцемъ, простотой и ршительностью подетъ къ Анн и приметъ ее.

Но Лиза упорно молчала и избгала всего, касавшагося Карениной, краснла, когда разговоръ[1520] угрожалъ склониться къ новому положенію Алекся.

На другой день своего прізда Вронскій[1521] прямо высказалъ ей свое желаніе. Она[1522] выслушала его и отвчала:

– Ты знаешь, Алексй, какъ я люблю тебя, и готова все для тебя сдлать, но я молчала потому, что знала, что не могу теб и Анн Аркадьевн помочь, – сказала она, особенно старательно выговоривъ «Анна Аркадьевна». – Не думай, пожалуйста, чтобы я осуждала: никогда; можетъ быть я на ея мст и хуже бы была, но ты пойми, что я не могу этаго сдлать. У меня дочери растутъ, и я должна жить въ свт для мужа. Ну, я пріду къ Анн Аркадьевн. Она пойметъ, что я не могу ее звать къ себ или должна это длать тайно. Это ее же оскорбитъ. Я не могу, Алексй, пожалуйста, не проси меня и пойми.

И Вронскій понялъ.[1523] Онъ особенно понялъ это посл того, какъ Бетси, одна изъ прежнихъ знакомыхъ, пріхала къ Анн. Она, очевидно, считала свой пріздъ къ ней геройскимъ поступкомъ и наивно высказала это. Она пробыла не боле десяти минутъ, разговаривая о свтскихъ новостяхъ, и, узжая, сказала:

– Вы не сказали однако, когда разводъ, потому что вы не можете же оставаться въ этомъ положеніи. Положимъ, я забросила свой колпакъ черезъ мельницы, но другіе поднятые воротники васъ будутъ бить холодомъ, пока вы не женитесь. И это такъ просто теперь, ca se fait.[1524] Такъ вы въ пятницу дете? Надюсь, увидимся, до свиданья.[1525]

Вронскій понялъ, что дальнйшія попытки тщетны и что надо пробыть въ Петербург эти нсколько дней, какъ въ чужомъ город, избгая всякихъ сношеній съ прежнимъ свтомъ и не подвергаясь непріятностямъ и оскорбленіямъ этаго положенія. Одна изъ главныхъ непріятностей положенія въ Петербург было то, что Алексй Александровичъ и его имя, казалось, были везд. Нельзя было ни о чемъ начать говорить, чтобы разговоръ не свертывалъ къ Алексю Александровичу. Никуда нельзя было похать,[1526] чтобы не встртить его. Такъ, по крайней мр, казалось Вронскому, какъ кажется человку съ больнымъ пальцемъ, что онъ какъ нарочно обо все задваетъ этимъ самымъ больнымъ пальцемъ. Но Анна какъ будто не понимала[1527] неловкости своего положенія. Она, казалось Вронскому, не замчала тхъ безчисленныхъ мелочей, которыя должны были оскорблять ее. Она не замчала, что[1528] Варвара Павловна Шервудъ, единственная изъ прежнихъ знакомыхъ, которая здила къ Анн, была единственная и что положеніе Варвары Павловны Шервудъ въ свт, жившей врозь съ своимъ мужемъ,[1529] было очень сомнительное, что женатые мущины старательно избгали упоминать о своихъ женахъ, что разговоръ никогда не бывалъ свободенъ, что вс говорили въ ея присутствіи всегда какъ будто боясь оступиться и сказать неловкость.[1530]