Полное собрание сочинений. Том 26. Произведения 1885–1889 гг. Николай Палкин

Что бы было съ этимъ старикомъ, если бы онъ понялъ то, что такъ должно бы быть ясно ему, стоящему на порог смерти, что между всми длами его жизни, тми, которыя онъ называетъ: по закону – и всми другими нтъ никакого различія, что вс дла его т, которыя онъ могъ сдлать и не сдлать (а бить и не бить, убивать и не убивать людей всегда было въ его власти), что вс дла его – его дло, что какъ теперь, наканун его смерти, нтъ и не можетъ быть никакого посредника между нимъ и Богомъ, такъ и не было и не могло быть и въ ту минуту, когда его заставляли мучать и убивать людей. Что бъ съ нимъ было, если бы онъ понялъ теперь, что не долженъ былъ бить и убивать людей и что закона о томъ, чтобы бить и убивать братьевъ никогда не было и не могло быть. Если бы онъ понялъ, что есть только одинъ вчный законъ, который онъ всегда зналъ и не могъ не знать – законъ, требующій любви и жалости къ людямъ, а что то, что онъ называетъ теперь закономъ былъ дерзкій, безбожный обманъ, которому онъ не долженъ былъ поддаваться. Страшно подумать о томъ, что представлялось бы ему въ его безсонныя ночи на печк и каково было бы его отчаянье, если бы онъ понялъ это. Мученія его были бы ужасны.

Такъ зачмъ же и мучать его? Зачмъ мучать совсть умирающаго старика? Лучше успокоить ее. Зачмъ раздражать народъ, вспоминать то, что уже прошло?

Прошло? Что прошло? Разв можетъ пройти то, чего мы не только не начинали искоренять и лчить, но то, что боимся назвать и по имени. Разв можетъ пройти жестокая болзнь только отъ того, что мы говоримъ, что прошло. Оно и не проходитъ и не пройдетъ никогда и не можетъ пройти, пока мы не признаемъ себя больными. Для того, чтобы излчить болзнь, надо прежде признать ее. А этого-то мы и не длаемъ. Не только не длаемъ, но вс усилія наши употребляемъ на то, чтобы не видать, не называть ее. Болзнь и не проходитъ, а только видоизмняется, въдается глубже въ плоть, въ кровь, въ кости, въ мозгъ костей.

Болзнь въ томъ, что люди, рожденные добрыми, кроткими, люди, съ вложенной въ ихъ сердце любовью, жалостью къ людямъ, совершаютъ – люди надъ людьми – ужасающія жестокости, сами не зная зачмъ и для чего. Наши русскіе люди кроткіе, добрые, вс проникнутые духомъученія Христа, люди кающіеся въ душ о томъ, что словомъ оскорбляли людей, что не подлились послднымъ съ нищимъ и не пожалли заключенныхъ, эти люди проводятъ лучшую пору жизни въ убійств и мучительств своихъ братій и не только не каются въ этихъ длахъ, но считаютъ эти дла или доблестью или, по крайней мр, необходимостью, такою же неизбжною, какъ пища или дыханіе. Разв это не ужасная болзнь? И разв не лежитъ на обязанности каждаго длать все, что онъ можетъ для исцленія ея, и первое, главное, указать на нее, признать ее, назвать ее ея именемъ.

Солдатъ старый провелъ всю свою жизнь въ мучительств и убійств другихъ людей. Мы говоримъ: зачмъ поминать? Солдатъ не считаетъ себя виноватымъ, и т страшныя дла: палки, сквозь строй и другія – прошли уже; зачмъ поминать старое? Теперь ужъ этого нтъ больше. Былъ Николай Палкинъ. Зачмъ это вспоминать? Только старый солдатъ передъ смертью помянулъ. Зачмъ раздражать народъ? Такъ же говорили при Никола про Александра. Тоже говорили при Александр про Павловскія дла. Такъ же говорили при Павл про Екатерину. Такъ же при Екатерин про Петра и т. д. Зачмъ поминать? Какъ зачмъ поминать? Если у меня была лихая болзнь или опасная и я излчился или избавился отъ нея, я всегда съ радостью буду поминать. Я не буду поминать только тогда, когда я болю и все такъ же болю, еще хуже, и мн хочется обмануть себя. И мы не поминаемъ только отъ того, что мы знаемъ, что мы больны все такъ же, и намъ хочется обмануть себя.

Зачмъ огорчать старика и раздражать народъ? Палки и сквозь строй – все это ужъ прошло.