Полное собрание сочинений. Том 3. Произведения 1852–1856

«Не знаю», отвчалъ капитанъ, накладывая трубку, «вотъ у насъ есть Юнкиръ изъ Поляковъ, такъ тотъ любитъ пофилософствовать. Вы съ нимъ поговорите, онъ и стихи пишетъ».

* № 7 (III ред.).

Лтомъ 184. года я жилъ на Кавказ, въ маленькой крпости N. <и дожидался случая>

12 Іюля единственный мой знакомецъ капитанъ Хлаповъ[94] въ шашк и эполетахъ вошелъ ко мн.

«Я къ вамъ съ новостью», сказалъ онъ.

«Что такое?»

«Видите, я прямо отъ Полковника... завтра на зорьк батальонъ нашъ выступаетъ въ NN. Туда всмъ войскамъ велно собраться; и ужъ врно что нибудь будетъ. — Такъ вотъ вамъ... ежели вы ужъ такъ хотите непремнно повоевать....... <(Капитанъ зналъ мое намреніе и, какъ кажется, не одобрялъ его) подемте съ нами».>

Война всегда интересовала меня. Но война не въ смысл[95] комбинацій великихъ полководцевъ — воображеніе мое отказывалось слдить за такими громадными дйствіями: я не понималъ ихъ — а интересовалъ меня самый фактъ войны — убiйство. Мн интересне знать: какимъ образомъ и подъ вліяніемъ какого чувства убилъ одинъ солдатъ другаго, чмъ расположеніе войскъ при Аустерлицкой или Бородинской битв.

Для меня давно прошло то время, когда я одинъ, расхаживая по комнат и размахивая руками, воображалъ себя героемъ, сразу убивающимъ безчисленное множество людей и получающимъ за это чинъ генерала и безсмертную славу. Меня занималъ только вопросъ: подъ вліяніемъ какого чувства ршается человкъ безъ видимой[96] пользы подвергать себя опасности и, что еще удивительне, убивать себ подобныхъ? Мн всегда хотлось думать, что это длается подъ вліяніемъ чувства злости; но нельзя предположить, чтобы вс воюющіе безпрестанно злились, и <чтобы объяснить постоянство этаго неестественнаго явленія> я долженъ былъ допустить чувства самосохраненія и долга <хотя кнесчастію весьма рдко встрчалъ его. Я не говорю о чувств самосохраненія, потому что, по моимъ понятіямъ, оно должно-бы было заставить каждаго прятаться, или бжать, а не драться.>

Что такое храбрость, это качество, уважаемое во всхъ вкахъ и во всхъ народахъ? Почему это хорошее качество, въ противуположность всмъ другимъ, встрчается иногда у людей порочныхъ? Неужели храбрость есть только физическая способность хладнокровно переносить опасность и уважается[97] какъ большой ростъ и сильное сложеніе? Можно-ли назвать храбрымъ коня, который, боясь плети, отважно бросается подъ кручь, гд онъ разобьется? ребенка, который, боясь наказанія, смло бжитъ въ лсъ, гд онъ заблудится, женщину, которая, боясь стыда, убиваетъ свое дтище и подвергается уголовному наказанію, человка, который изъ <страха общественнаго> тщеславія ршается убивать себ подобнаго и подвергается опасности быть убитымъ? —

Въ каждой опасности есть выборъ. Выборъ, сдланный подъ вліяніемъ благороднаго или низкаго чувства, не есть-ли то, что должно называть храбростью или трусостью? — Вотъ вопросы и сомниія, занимавшіе меня и для ршенія которыхъ <пріхавъ на Кавказъ> я намренъ былъ воспользоваться первымъ представившимся случаемъ побывать въ дл.

<Только т, которые испытали скуку въ маленькомъ укрпленіи, изъ котораго нельзя шагу выйдти, могутъ понять какъ> я обрадовался новости капитана и[98] закидалъ его вопросами: куда идутъ? на долго-ли? подъ чьимъ начальствомъ?

«Этаго, я вамъ скажу, отвчалъ мн капитанъ, не только нашъ братъ, ротный командиръ, а и самъ Полковникъ не знаетъ: прискакалъ вчера ночью Татаринъ отъ Генерала, привезъ приказъ, чтобы батальону выступать и взять двухъ-дневный провіянтъ, а куда? зачмъ? да надолго-ли? этаго, батюшка, не спрашиваютъ: велно идти и идутъ».

«Да какже, перебилъ я, вдь вы сами говорите, что провіянта велно взять на два дня, такъ стало быть и войска продержатъ не доле...»

«Видно, что вы изъ Россіи,[99] съ самодовольной улыбкой сказалъ капитанъ, что-жъ такое, что провіянта на два дня взято, разв не бывало съ нами, что сухарей возьмутъ на 5 дней, а на пятый день отдаютъ приказъ, чтобы отъ однаго дня растянуть провіянтъ еще на 5 дней, а потомъ еще на 10 дней. И это бываетъ. Вотъ она-съ, кавказская служба-то какова!»

«Да какже-такъ?»

«Да также, лаконически отвчалъ капитанъ. А ежели хотите съ нами хать, то совтую вамъ всякой провизіи взять побольше. Вещи ваши на мою повозку положить можно, <и человка даже взять можно».>

Я поблагодарилъ капитана.

«Да не забудьте теплое платье взять. Шуба у васъ есть?»

Я отвчалъ утвердительно.

«То-то, продолжалъ капитанъ, вы не смотрите на то, что здсь жарко, въ горахъ теперь такіе холода бываютъ, что и въ трехъ шубахъ не согрешься. Вотъ въ такомъ-то году тоже думали, что не надолго, ничмъ не запаслись...» и Капитанъ сталъ разсказывать уже давно извстныя мн по его разсказамъ бдствія, претерпнныя имъ въ одномъ изъ самыхъ тяжелыхъ кавказскихъ походовъ. — Надававъ мн кучу наставленій и насказавъ пропасть страховъ о здшнихъ походахъ, по привычк старых кавказцевъ пугать прізжихъ, Капитанъ отправился домой. —

* № 8 (III ред.).

«Зачмъ вы здсь служите?» спросилъ я.

«Надо же служить», отвчалъ онъ съ убжденіемъ.