Полное собрание сочинений. Том 3. Рассказы, очерки (1896-1897)

После публикации рассказа в журнале автор неоднократно возвращался к нему, редактируя текст. Первая и вторая серьезные редактуры относятся к периоду подготовки ДЧ₂ (в это время был снят подзаголовок) и Зн₄. Наиболее же значительной правке текст рассказа подвергся при подготовке его для К (см. варианты).

Позднее к работе над текстом «Мальвы» писатель не возвращался. Но к 1928 г. относится любопытное критическое замечание Горького о языке рассказа: «„Море смеялось“, — писал я и долго верил, что это — хорошо» (Г-30, т. 24, стр. 489).

Работая над текстом для К в 1922–23 гг., автор это выражение не исправил. Значит ли это, что тогда он относился к нему иначе, чем в 1928 г.? Вероятнее предположить, что, уже тогда оценивая его критически, он не хотел лишать рассказ, написанный в романтическом ключе, органически присущих ему стилевых особенностей.

Романтическая приподнятость «Мальвы» была неприемлема для Л. Н. Толстого и отчасти для А. П. Чехова. В письме от 25 апреля 1899 г. Чехов, сообщив Горькому, что Толстому не нравится «Мальва» (см. выше примечание к рассказу «В степи»), писал: «Он сказал: „Можно выдумывать всё, что угодно, но нельзя выдумывать психологию, а у Горького попадаются именно психологические выдумки, он описывает то, чего не чувствовал“» (Г и Чехов, стр. 37). Сам Чехов считал недостатком таких рассказов, как «Мальва» и «На плотах», — «несдержанность» «в изображениях женщин <…> и любовных сцен» (там же, стр. 27).

Первые печатные отзывы о «Мальве» появились уже в 1897 г. Рассказ был принят критиками как новое свидетельство незаурядного таланта автора. Однако замысел автора большинству из них показался неясным, а общий смысл рассказа — непонятным и странным. Так, Н. Ладожский (В. К. Петерсен) писал: «В лице г. Горького мы, кажется, имеем талант и сильный и, несомненно, оригинальный. Пока, однако, этот талант имеет более прав на название странного. Дарование свое автор „Мальвы“ и „Бывших людей“, по-видимому, всецело хочет отдать на описание самых низких, самых несчастных подонков общества: золоторотцев, ночлежников, пьяниц и промысловых рабочих с сопровождающими их проститутками. Не слишком веселая компания, как видите!» («С.-Петербургские ведомости», 1897, № 316, 18 ноября).

Многие критики подошли к рассказу с меркой эмпирического правдоподобия. В. В. Чуйко в статье «В поисках за молодыми беллетристами. Из записной книжки старого критика» резюмировал: «Мальва, простая работница, безграмотная, путающаяся с рыболовами и развратничающая, — нечто вроде разочарованной, какие часто встречаются в старых романах Фредерика Сулье или Евгения Сю. А впрочем, и Василий — такой же разочарованный философ <…> Сомнительно, чтобы г. Горький, хотя бы на Каспийском море, встречал таких рыболовов, разочарованных философов, предпочитающих природу людям. Всё это фальшиво, книжно, надуманно, незрело, всё это отзывается старой романтикой с ее напыщенной лирической мишурой. Но, отмечая эту надуманную претенциозность молодого автора, нельзя однако же не заметить, что рядом с этим у него встречаются метко подмеченные черты народа, он, несомненно, изучил рабочий быт и рабочих, знает их и по временам верно изображает их. Неприятна только эта смесь фальшивого, напускного лиризма — с живо схваченными чертами действительности» («Новь», 1897, № 23, 1 декабря, разд. II, стр. 20–21).

Автор анонимной статьи в журнале «Книжки „Недели“» увидел в «Мальве» произведение декадентское. Он писал: «В полноте раскрыть душу русского крестьянина, обновленную декадентством, взял на себя г. Горький, писатель не без дарования и потому достойный не только сожаления, но и внимания <…> Как у всех декадентских красавиц, у Мальвы — зеленые глаза, и она также себя сравнивает с облюбованною декадентами птицей — чайкой. Живет она, или вернее — „ходит“ к промысловому караульщику Василию, мужику уже на пятом десятке, но на свою связь смотрит свободно: „Я здесь ничья! Свободная… как чайка! Куда захочу, туда и полечу! Никто мне дороги не загородит! Никто меня не тронет! “ <…> Сережка — тип отчаянного человека и дерзкого балагура, какие действительно существуют в народе; но автор придал и ему вид какого-то декадентского Диогена <…> Не ограничиваясь одними типами, автор и самую технику рассказа ведет декадентскими штрихами. Он с особенною любовью и отчетливостью останавливается на мелочах, с ришпеновскою смелостью избирает самые неэстетические моменты…» («Книжки „Недели“», 1897, № 12, стр. 221–223). В. А. Поссе, высоко отозвавшийся о «Мальве» в письме к Горькому от 26 января 1898 г. («После „Челкаша“ это лучшая Ваша вещь. Вы теперь в сущности единственный беллетрист. Чтоб понять Вас, надо больше, чем имеется у наших „ценителей“, но и они начинают чуять»), так охарактеризовал эту рецензию: «Пошлая „Неделя“ написала о „Мальве“ что могла — пошлость» (Архив А. М. Горького, КГ-п-59-1-15).