– Одна привязанность не мешает другой, продолжал виконт, тонко улыбаясь и не замечая опасений Анны Павловны. – Но дело в том, что m-lle Жорж прежде своего сближения с герцогом пользовалась сближением с другим человеком.
Он помолчал.
– Человека этого звали Бонапарте, произнес он, с улыбкой оглянув слушателей. Анна Павловна, в свою очередь, оглянулась беспокойно, видя, что рассказ делается опаснее и опаснее.
– Eh bien, продолжал виконт, – le nouveau sultan des mille et une nuit ne dédaignait pas de venir souvent passer ses soirées chez la plus belle et la plus agréable femme de la France.[417]
Et m-lle Georges… – Он помолчал, пожав выразительно плечами: a dû faire de nécessité – vertu.[418]– Счастливец Бонапарте приезжал обыкновенно по вечерам, не назначая своих дней.
– Ah! je prévois, j’ai la chair de poule,[419]
пожимая полными и гибкими плечиками, сказала маленькая хорошенькая княгиня.Пожилая дама, сидевшая весь вечер подле ma tante, перешла к кружку рассказчика, покачав головою и улыбнувшись значительно и грустно.
– Это ужасно, не правда ли? сказала она, хотя очевидно и не слыхала начала истории. На неуместность ее замечания и на нее самое никто не обратил внимания.
Князь Ипполит объявил быстро и громко:
– Georges dans le rôle de Clitemnestre admirable![420]
Анна Павловна молчала и находилась в беспокойстве, не решив еще окончательно в своем уме, прилично или неприлично было то, чтò рассказывал виконт. С одной стороны – вечерние посещения к актрисе, с другой стороны – ежели уж vicomte de Mortemart, allié aux Montmorency par les Rohans, tout ce qu’il y a de plus faubourg S-t Germain[421]
в гостиной будет говорить неприличности, то кто же наконец знает, чтò прилично и неприлично?– В один вечер, продолжал виконт, оглядывая слушателей и оживляясь, – Клитемнестра эта, прельстив весь театр своею удивительною передачей Расина, возвратилась домой и думала одна отдохнуть от усталости и волненья. Она не ждала султана.
Анна Павловна вздрогнула при слове «султан». Княжна опустила глаза и перестала улыбаться.
– Как вдруг служанка доложила, что l’ex-vicomte de Rocroi желает видеть великую актрису. Rocroi – так называл себя герцог. Он был принят, прибавил виконт, и помолчав несколько секунд, чтобы дать понять, что он не всё рассказывает, чтò знает, продолжал: – Стол блестел хрусталем, эмалью, серебром и фарфором. Стояли два прибора, время летело незаметно и наслаждение…
Неожиданно, в этом месте рассказа, князь Ипполит произвел странный громкий звук, который одни приняли за кашель, другие за сморканье, мычанье или смех, и стал торопливо ловить упущенный лорнет. Рассказчик удивленно остановился. Анна Павловна испуганно перебила описание наслаждений, которые с таким вкусом описывал виконт.
– Не томите нас, vicomte, сказала она.
Виконт улыбнулся.
– …Наслаждение превращало часы в минуты, как вдруг послышался звонок, и испуганная горничная, дрожа прибежала объявить, что звонит le terrible mameluk de Buonaparte,[422]
и что ужасный господин его уже стоит у подъезда…– Charmant,[423]
прошептала маленькая княгиня, втыкая иголку в работу, как будто в знак того, что интерес и прелесть истории мешают ей продолжать работу.Стр. 16, строка 14.
Стр. 16, строка 25.
Стр. 16/17, строка 25/15.
Стр. 16, строка 35.
Стр. 17, строка 13.
Стр. 17, строка 15.
Стр. 17, строка 17.